Эхо великой песни - Дэвид Геммел

— Все давно. Волшебная башня — давно. Чудесные корабли — давно. Что у вас есть теперь?

Талабан задумался и после долгого молчания ответил:

— Теперь мы боремся за существование. Последний из наших великих ученых решил состариться и умереть. Нет больше никого, кто знал бы тайны прошлого — не знаю почему.

— Вы не боретесь. Ваши дни на исходе. Ваше солнце заходит. Едем со мной на запад. Найдешь себе новый дом.

Научишь мой народ волшебству камней.

— Отдыхай, — сказал Талабан и вышел из каюты.

Пробный Камень поел вяленого мяса и поднялся на среднюю палубу. Облокотившись на борт, он стал смотреть на дельфинов, плывущих рядом с кораблем. Он любил танцы Озну, морского народа. Дома, когда он заплывал далеко в теплые воды залива, они каждый раз резвились вокруг него, веселые и Дружелюбные.

— Странные создания, — заметил капитанский помощник вагар Метрас, подойдя к нему. Пробному Камню нравился Метрас, по-своему не менее одинокий, чем он сам.

— Не странные, — поправил анаджо. — Волшебные. Великие целители.

— Рыбы-целители? Что-то не верится.

— Мои глаза видели это. Ребенок ничего не говорил, только смотрел. Шаман позвал Озну, и они пришли.

— Погоди, Пробный Камень, — улыбнулся Метрас. — Про ребенка я понял, но как твой шаман вызвал дельфинов?

— Он стоял на утесе и пел. Зажег дымный костер. В сумерках пришли двадцать Озну. На мелководье. Шаман отнес к ним ребенка. Озну стали говорить, как петь. Без слов.

Шаман заставил ребенка взяться за плавники Озну. Они стали плавать с ним по заливу. Он смеялся. Потом заговорил.

Волшебство Озну.

— Ты правда это видел?

— Мои глаза видели волшебство Озну.

— Доброе волшебство, — согласился Метрас, и они стали смотреть на дельфинов. — Хотелось бы мне поплавать там, с ними, — грустно молвил помощник.

— Они и тебя исцелят.

— Я не нуждаюсь в исцелении.

Пробный Камень, покачав головой, приложил руку к груди вагара.

— Здесь пусто. Надо наполнить.

— Ты слишком много видишь, дружище, — сказал Метрас и ушел.

Среди волн появилось громадное черно-белое существо.

Дельфины рассыпались, и кит-косатка погнался за ним.

— Сегодня ты ничего не поймаешь, — прошептал Пробный Камень.

Солнце уже опускалось в кроваво-красное море. Когда стемнело, на корабле зажглись огни, и Пробный Камень выругался.

Светящиеся шары, противные природе, тревожили его дух.

Он зажмурил глаза от их блеска и запел песнь Озну.

На вид в Рен-эль-гане не было ничего примечательного.

Кругом песчаная пустыня, окаймленная высокими горами, посредине — единственное рукотворное сооружение, сложенный из песчаника колодец. На ободе — ведро, привязанное веревкой к журавлю. Ни статуй, ни надписей на скалах.

Но именно здесь устраивали свой сход окрестные племена.

Здесь Исток Всего Сущего, взяв воду из Колодезя Жизни, замесил глину и вылепил из нее первого человека.

Рен-эль-ган был священным местом, здесь не проливалась кровь.

К востоку лежала Пустыня Грез, обширная и почти необитаемая. В летний зной она высасывала всю влагу из человека меньше чем за день, а из лошади за два дня. С каждым годом она росла. На юге постиралась когда-то плодородная речная долина, земля партаков. Козьего Народа. На севере, за горами, тянулись почти на семьсот миль земли эрек-йип-згонадов и других, более мелких племен.

Местные народы обращали свои взоры не туда, а в четвертую сторону, на запад. Их мысли занимали богатые приморские города. По мере того как пустыня медленно поглощала их земли, племена все больше задумывались о тучных прибрежных равнинах. Вместе с городами к ним перешли бы все богатства аватаров, и недостаток весенних дождей перестал бы их заботить. Они поселились бы в красивых домах и, возможно, овладели бы секретом вечной молодости, как аватары.

В полумиле от Колодезя Жизни сидел под шелковым балдахином на огромном резном троне Джудон Партакийский.

Его грузное тело едва помещалось на сиденье, приминая подушки. По обе стороны от него стояли дюжие телохранители, перед ним на коврах расположились вожди восемнадцати главных племен.

— С какой стати мы платим подати аватарам? — вопрошал Джудон. — Кто поставил их властвовать над нашими землями? Почему мы позволяем им держать нас в бедности, пока они сами наживаются наших трудах? Пришло время, братья мои, избавиться от этих пиявок.

— Но как это сделать? — спросил его пожилой вождь. — Их оружие способно разгромить целую армию. Я участвовал в прошлогоднем восстании — тогда на поле битвы полегло восемь тысяч человек.

— Они погибли не напрасно, — сказал Джудон. — Оружие, о котором ты говоришь, почти утратило свою силу. Я знаю, что у аватаров осталось меньше пятидесяти зи-луков. — Джудон добился своего: теперь собравшиеся вслушивались в каждое его слово. — Племена, представленные здесь, могут собрать за месяц сорок тысяч воинов. Города будут нашими еще до того, как задуют первые осенние ветры. Подумайте об этом, братья мои.

— Подумать можно, — сказал вождь. — Но сначала я задам тебе два вопроса. Во-первых, откуда тебе известно об их оружии? Во-вторых, где эрек-йип-згонады? Им тоже следует быть здесь.

— Я знаю то, что знаю, — улыбнулся Джудон. — У меня есть друзья в пяти городах. Верные друзья, уставшие от аватарского гнета. Что до грязевиков… — Он развел в стороны свои жирные ручищи. — Возможно, они все еще боятся Синеволосых. Я за них не отвечаю. Когда мы возьмем города, пусть склоняют перед нами колени и просят о крохах с нашего стола.

— У них двадцать тысяч воинов, — заметил первый вождь. — Не думаю, что им придется просить. Скажу за себя: я не поведу моих бойцов на битву с аватарами без Звездного Народа.

Джудон подавил раздражение. Вождя звали Рзак Кзен, и он возглавлял племя ханту, чьи земли граничили с эрек-йип-згонадами. Если его уговорить, он приведет с собой больше пяти тысяч воинов.

— Любезный мой Рзак, твоя осторожность похвальна. Я тоже хотел бы, чтобы грязевики примкнули к нам. Но без них нам достанется больше, когда мы победим. Теперь давайте передохнем и поедим. Солнце стоит высоко, время жаркое — вечером соберемся снова.

Упершись руками в черные подлокотники трона, он с усилием поднял свою тушу, ушел в шатер и лег на мягкие подушки.

Из дальнего угла вышел стройный молодой человек в белом бурнусе племени хижак и сел рядом с Джудоном.

— Рзак Кзен — это голос грязевиков, — сказал он. — Но я, кажется, знаю, как переубедить его.