Сват из Перигора - Джулия Стюарт

Установка муниципального душа в Амур-сюр-Белль оказалась делом даже еще более муторным, чем прогнозировал Жан-Франсуа Лаффоре (уж кому-кому, а ему-то, проработавшему в местной администрации всю свою жизнь, приходилось сталкиваться с самыми разными подводными камнями природы человеческой). Когда инспектор прибыл в деревню с проверкой — дважды сблевав по пути при одной лишь мысли о возвращении, — он с удивлением обнаружил, что душевая стоит именно там, где предполагалось, у стены на дальней стороне Пляс-дю-Марш. Однако, присмотревшись повнимательнее, человек из совета увидел, что дверь душевой обращена не к стене, как было предписано чертежами, — чтобы обеспечить местному населению некую степень благопристойности, — а смотрит прямо на площадь. И, поскольку дренажные работы уже начались, поправить ошибку не представлялось возможным.

С годами приучившийся подавлять любую инстинктивную тягу к перфекционизму, дабы сохранить остатки рассудка, Жан-Франсуа Лаффоре просто принял сей факт как должное, рассудив, что если это единственное, чему суждено было пойти не так, то проект в целом можно считать феерически успешным. Однако по мере продвижения дренажных работ выяснилось, что был заказан неверный патрубок, о чем недвусмысленно говорил поток воды, поднимавшейся из канавы и ползущей по площади в направлении бара «Сен-Жюс». Когда через три дня инспектор вновь приехал на место и поинтересовался у двух работяг — которых он не без труда вычислил в местном баре, — почему работы застопорились, те пояснили, что нужный компонент до сих пор не прибыл. Услышав такое, Жан-Франсуа Лаффоре решил лично отправиться в отдел закупок совета, где и был проинформирован, что нужный патрубок надо заказывать аж в Испании, а это не менее четырех недель. Инспектор молча кивал, ибо прекрасно знал, что до сей поры все детали заказывались исключительно во Франции, из национальной гордости, и любое упоминание об «Испании» означает лишь одно: очередной из его коллег пал жертвой инерции — болезни жутко заразной, что свирепствовала в коридорах совета, кося несчастных чинуш без счета.

Понимая, что лекарства не существует, Жан-Франсуа Лаффоре переписал точные размеры патрубка, съездил в магазин строительных товаров на окраине Перигё и купил то, что нужно. Выждав несколько дней, он доставил свой трофей в отдел закупок и объяснил, что один из его приятелей как раз был в Испании и смог привезти заказ. Жан-Франсуа Лаффоре предвидел, что произойдет дальше (вот сейчас сидящий перед ним человек официально заявит, что деталь неизвестного происхождения, прежде чем быть запущенной в дело, должна пройти тщательнейшую экспертизу, иными словами, ее просто засунут в шкаф и позабудут о ней навсегда), а потому молча выложил на стол увесистый кусок ветчины «серрано» и бутылку «Риохи», купленные в супермаркете по соседству, дабы смягчить страшные симптомы болезни коллеги. Лекарство дало поразительный эффект, и уже в следующую секунду труба была признана апробированной.

Вернувшись в Амур-сюр-Белль, человек из совета вручил патрубок двум недовольным работягам, которые находились на том же месте, где он оставил их в прошлый раз. Когда на следующий день Жан-Франсуа Лаффоре неожиданно нагрянул снова, он обнаружил веселую парочку за все той же до блеска отполированной стойкой бара Фабриса Рибу. Справедливо подозревая, что владелец бара с причудливой стрижкой, напоминающей сосновую шишку, угощает рабочих бесплатной выпивкой с целью откровенного саботажа, Жан-Франсуа Лаффоре собрал в кулак все свое мужество и принял решение отныне каждый день находиться на стройплощадке, где и сидел почти безвылазно на складном стульчике для пикников, который специально возил в багажнике. Свой пост человек из совета покидал всего дважды в день — сбегать на ближайшее поле, дабы удобрить препубертатную кукурузу свернувшимся содержимым собственного желудка…

Когда работы по прокладке дренажных труб все же завершились, в каждый дом было отправлено уведомление, извещавшее обитателей о том, что начиная с полуночи сегодняшнего дня прием ванн строго воспрещается, а общественный душ будет готов к использованию с завтрашнего утра. В тот вечер Гийом Ладусет наполнил ванну, разделся догола, аккуратно сложил одежду на стул возле гардероба и шагнул в горячую воду. Он пролежал так несколько часов, глядя с преждевременной ностальгией на островки своих коленей и пальцы ног под успокаивающей струей.

Ив Левек, у которого в тот день была собственная причина пахнуть как никогда, завел будильник на половину шестого, надеясь опередить встававшего чуть свет булочника. Когда раздался звонок, нерасположенный покидать уютную долину сна дантист инстинктивно перевернулся на другой бок. Но стоило Иву Левеку вновь окунуться в дрему, как к нему тут же вернулся навязчивый образ, преследовавший его с самого вечера: он под струей воды в душе, а вокруг большого пальца его ноги обвился длинный, курчавый и черный, обычно испачканный мукой, волос. Стоматолог пулей вылетел из кровати, впопыхах накинул зеленый, в белую полоску халат поверх темно-синей пижамы и сунул босые ноги в туфли без задника. Прихватив мешок для стирки с затягивающимся шнурком, он проверил, там ли бутылочка с шампунем, и выскользнул за дверь.

С белым полотенцем через плечо, Ив Левек шагал по дороге. Он впервые видел родную деревню в столь ранний час и думал о том, как это замечательно — первым распечатать день. Но, дойдя до Рю-дю-Шато, дантист вдруг услышал за спиной торопливые шаги. Он обернулся: сзади приближалась знакомая туша Стефана Жолли — в широченной футболке, клетчатых семейках и с голубым полотенцем в руках. Булочник двигался намного быстрее обычного, подгоняемый мыслью о возможности хотя бы мельком увидеть раздетую Лизетт Робер. Дантист прибавил шагу. Через несколько метров он снова оглянулся: за Стефаном Жолли, в красной атласной ночнушке и с полотенцем под мышкой, семенила Лизетт Робер. Из-под одеяла женщину вытащил ужас от мысли, что ей придется принимать душ после почтальона, привыкшего вставать с первыми лучами солнца и известного своей несносной привычкой мочиться за деревьями всякий раз, когда ему приспичит во время доставки почты. Жильбер Дюбиссон не просто был искренне убежден, что его никто не замечает, — проказнику и в голову не приходило, что его жалкие попытки скрыться от всевидящего ока односельчан сводились на нет облачками пара, поднимавшимися от земли, и мокрыми пятнами на носках его матерчатых туфель.

Чуть поодаль от Лизетт Робер Ив Левек заметил почтальона в неглиже. Полы бесстыдно распахнутого голубого махрового халата шлепают по голым ногам, на шею наброшено бирюзовое полотенце. Жильбер Дюбиссон решил принять душ до начала работы, дабы наверняка успеть до мсье Моро, так как боялся, что после старика кабинка насквозь провоняет козлом. На пятки почтальону наступал не кто иной, как сам мсье Моро. Он забыл полотенце дома и был одет в светло-голубую хлопчатобумажную пижаму, штаны которой заканчивались у шишковатых коленок. Хоть и не привыкший к ежедневному туалету, старик настроился опередить падкого до чужого добра сваху — а вдруг тот украдет всю горячую воду? На хвосте у мсье Моро висел Гийом Ладусет — два полотенца, элегантный шелковый халат цвета «бургунди», в кармане — ревностно охраняемый кусок мыла из его любимого магазинчика в Перигё. Разбуженный невыносимым звуком — то медленно катилось по деревянному полу лестничной площадки куриное яйцо, он так и не смог больше заснуть и не придумал ничего лучшего в такую несусветную рань, как пойти опробовать новую душевую. Однако на последнем рывке всю эту честную компанию обставила Сандрин Фурнье, грибная отравительница, которую подняло с постели шарканье ног за окном. Выглянув на улицу, торговка рыбой заметила полотенца и мешки на шнурках и, хоть и не могла взять в толк, с чего это односельчанам приспичило вдруг в душ ни свет ни заря, решила на всякий случай быть первой.