Сват из Перигора - Джулия Стюарт

…Заранее отменив всех пациентов, дабы подготовиться к обеденному свиданию, дантист поднялся с кровати и в надежде поприжать бурлящий кишечник приготовил завтрак из двух яиц всмятку и шести пухлых спаржевых дротиков из огорода Жильбера Дюбиссона. Почтальон вручил ему овощи в качестве взятки, дабы Ив Левек обходился с ним понежнее в зубоврачебном кресле. Дантист ждал этого подношения с тех самых пор, как унюхал их отчетливый аромат в парах мочи Жильбера Дюбиссона, поднимавшихся из-за дуба.

Окуная спаржу в желток, Ив Левек думал о единственной женщине, которую по-настоящему любил. Разумеется, с тех пор были и другие. Но, несмотря на пять лет упорных поисков, ни одна из них так и не смогла возбудить в душе стоматолога такого же буйства чувств, что он испытывал к своей бывшей жене. Брак их рухнул не от ударов жизненных молний — его медленно, но верно подточили полчища бытовых термитов. Мелкие обиды накладывались одна на другую, пока в один прекрасный день не превратились в неодолимую гору. К моменту, когда супруги расстались, дантист был настолько взъярен, что не мог поверить, каким идиотом он был, женившись на этой женщине. Однако с годами гнев ослаб, Ив Левек взглянул на свою бывшую совсем другими глазами и горько пожалел, что позволил супруге уйти. В надежде, что им удастся начать все сначала, он восемь месяцев потратил на ее поиски. Но когда ему все-таки удалось выйти на ее след, оказалось, что та отпустила волосы и вполне счастлива замужем за человеком, который не имеет ничего против ее бесконечной болтовни по телефону и с чьей привычкой ставить пустые бутылки назад в холодильник она тоже спокойно мирилась…

Остаток утра Ив Левек провел, сидя на нижней ступеньке лестницы и тщетно пытаясь придумать тему для вдохновенной беседы. Потерпев полное фиаско по всем статьям, он взял книгу и попытался читать, но поймал себя на том, что не понимает ни слова. Когда в итоге пришло время собираться на встречу, он нагладил джинсы и белую рубашку, оделся и подошел к зеркалу гардероба. Однако чуть небрежного и где-то даже молодежного вида, на который он так надеялся, не получилось. Из зеркала смотрел сорокадевятилетний очкарик-дантист с прической хоть и являвшейся последним писком парикмахерской моды, но всякий раз заставлявшей Ива Левека вздрагивать от неожиданности, когда он видел свою чешуйчатую голову.

Сознавая, что сделать что-то еще со своей внешностью у него все равно не получится, дантист плеснул лосьона после бритья на руки и пошлепал себя по шее в надежде потрафить хотя бы одному из пяти чувств будущей собеседницы. А затем запер входную дверь, сел в машину и поехал по деревне, убеждая себя в том, что свидание пройдет превосходно. Однако все то спокойствие, что ему удалось себе навоображать, моментально рассеялось, когда из-за потрескавшейся деревенской хлебопекарни на дорогу внезапно шагнула мадам Ладусет в сопровождении ковыляющей свиты сбрендивших голубей. Сердце дантиста екнуло, и он с силой нажал на тормоз. Несколько минут он наблюдал за процессией товарищей по несчастью, дожидаясь, пока последняя птица окажется на другой стороне дороги, и лишь тогда медленно тронулся с места. Свернув направо у поля с рыжими лимузенскими коровами, дружно подмигивавшими всем и каждому, Ив Левек в сотый раз освежил в памяти советы, данные ему Гийомом Ладусетом. Во-первых, ему не следует без конца говорить только о себе — черта большинства мужчин, которая, судя по всему, особенно раздражает женщин. Во-вторых, он должен проявить интерес к собеседнице — причем не только задавая вопросы, но и выслушивая ответы. И наконец, самое главное: когда принесут счет, ему категорически запрещается предлагать разбить его пополам. А когда он уже поднялся с кресла, намереваясь откланяться, сваха положил руку ему на плечо и самым серьезным голосом объявил, что из всех видов овощей наиболее чувствительны к фазам Луны именно корнишоны, так что если Ив Левек действительно хочет преуспеть в их выращивании, ему надлежит сажать их, когда Луна будет проходить созвездие Овна. Дантист так и не смог взять в толк, с какой стати советы по огородничеству оказались в обойме «Непревзойденных Серебряных Услуг».

Ив Левек съехал с дороги, ведущей в Перигё, и остановился на ресторанной парковке у поля зеленой, щетинистой кукурузы. Ему вспомнился их спор насчет места для встречи. Сваха настаивал, что «Лё Мулен де ля Форж», известный своими комплексными обедами из шести блюд за одиннадцать евро на круг, включая вино, — это чересчур скромно для первого свидания. Однако Ив Левек оставался непреклонен. С какой радости, аргументировал он, ему тратить больше на неизвестно кого, если нет никакой гарантии, что она ему вообще понравится? После тщетных попыток переубедить скрягу стоматолога Гийом Ладусет сдался. Во-первых, рассудил он про себя, клиент всегда прав, а во-вторых, лучше пусть женщина с самого начала узнает, во что она ввязывается.

Дантист толкнул дверь ресторана и огляделся по сторонам. За столами сидели рабочие и мастеровые, их крупные, мускулистые лапищи покоились на белых бумажных скатертях. Облюбовав столик в дальнем углу слева, Ив Левек выдвинул стул и сел так, чтобы видеть весь зал. Он поправил вилку и нож, а затем еще раз обвел взглядом помещение, внутренне хваля себя за удачный выбор. Пусть ресторан и нельзя было назвать изысканным, подумал он, без сомнения, в нем присутствовал некий шарм. Из углубления в стене, точно кремовый мозг, выпирала раковина с большим куском мыла, где посетители могли вымыть руки перед едой. И хотя подбор интерьера пришелся бы по вкусу далеко не каждому, нельзя было не отдать должное смелости хозяйки. Мари Пупо выбрала обои с изображением лесной чащи, окутывавшей посетителей вечным состоянием осени. А если кто-нибудь из впервые оказавшихся в ее заведении спрашивал, где здесь туалет, она отвечала «вон там, по тропинке» и указывала на часть задней стены, где засыпанная листвой тропа исчезала за неистово оранжевым горизонтом. И лишь когда озадаченный клиент упирался носом в стену, он замечал сначала ручку, а затем и дверь. Владелица ресторана, надо сказать, развила идею еще дальше, развесив везде головы оленей и вепрей, убитых ее завсегдатаями.

Ив Левек наблюдал, как Мари Пупо — в прямой черной юбке и маленькой розовой блузке — мечется от стола к столу, точно бриз, ни разу не перепутав, на какой из шести перемен в данный момент находится каждый из посетителей. Обеденный зал, кстати, был не единственным местом, где требовалась ее бдительность. Всякий раз, стоило ей исчезнуть в кухне, на нее сваливалась дополнительная обуза — отбиваться от назойливых лап шеф-повара, ее супруга и большого любителя пышных форм, не способного устоять против соблазнительного живота своей милой женушки.

Наливая стакан воды, Ив Левек вдруг заметил Сандрин Фурнье: грибная отравительница вошла в зал и заговорила с Мари Пупо, перехватив ту по пути на кухню с пустым графином. В памяти дантиста всплыла утренняя сцена, как торговка рыбой притормаживает, чтобы скинуть махровые тапки, мешавшие ей придерживаться курса, и несется дальше, мимо дантиста, подобрав свою белую хлопчатобумажную ночнушку. Торговка с легкостью обставила Ива Левека на финишной прямой, несмотря на запоздалый спринтерский рывок, позволивший дантисту прийти вторым. Мало того, что он вынужден был в одном исподнем ждать на Пляс-дю-Марш, пока торговка сообразит, как включается эта штука, так еще и плескалась она целых семнадцать минут двадцать три секунды. Когда же купальщица возникла в дверях, в шапочке для душа с резиновыми цветками, то тут же беспардонно встала на сторону почтальона и булочника — и тот и другой настаивали, чтобы их пропустили вперед, ибо им якобы нужно на работу. Дантист с неохотой махнул рукой, уступая свою очередь, так как и в мыслях не допускал, что он может лишиться свежего хлеба или свежей газеты. Он стоял перед душевой кабинкой и громко жаловался Лизетт Робер — слушателю понимающему и сочувствующему, ибо она должна была идти третьей, — возмущаясь поведением Сандрин Фурнье. Если бы не наглость этой особы, он бы давно уже сидел дома и благоухал ароматом сандала.