Правда или забвение - Мария Сурконт

Эрна смотрела ему в спину – узкую, с сутулыми плечами. Она обошла диван и послушно уселась, положив сумку возле себя и стараясь держать осанку ровно. Доктор Ральф занял свое место и, оглядев девушку с ног до головы, снова улыбнулся.

– Не волнуйтесь. Вы так зажаты. Постарайтесь расслабиться.

Губы Эрны слегка вздрогнули.

– Я просто никогда не посещала психотерапевта… ну… до того, как переехала в Берлин. Даже не знаю, что ожидать, – Эрна поерзала на диване и, принимая удобную позу, облокотилась о спинку.

– Вот так лучше. Ничего страшного. Думаю, сегодняшняя беседа получится довольно насыщенной, – доктор оперся о стол и сложил руки в замок. – Значит, после аварии вы потеряли память?

– Да, – коротко ответила девушка.

– Хорошо. Я хотел бы знать, с какого именно момента вы ничего не помните.

Эрна набрала воздух и медленно выдохнула, как будто набиралась смелости.

– Если честно, сейчас я нахожусь в замешательстве. Полторы недели назад я проснулась в больничной палате. Возле меня сидел совершенно незнакомый мне человек. Оказалось, что это мой муж – Джакоб. Он сказал, что мы женаты год, но я не помню этого. Не помню аварии. Удивительно то, что прошлой жизни я не забыла. То есть я помню все: детство, школу, помню мать, моего отца, работу в пансионате. Абсолютно всю жизнь до переезда в Берлин.

Слушая пациентку, доктор слегка нахмурил брови и посмотрел на девушку настороженным взглядом.

– А что вы можете рассказать о прошлой жизни? – доктор Ральф потянулся за черным блокнотом, открыл его и взял ручку, готовясь записывать.

– Я родилась в восемьдесят восьмом году. Выросла во Франкфурте-на-Майне. У меня была обычная семья. Отец работал медицинским представителем, а мать держала свою фирму по бухгалтерскому обслуживанию. Когда мне было семнадцать, родители развелись. Я переехала жить к отцу, чем, конечно же, сильно расстроила мать. Я окончила школу, получила профессию и пошла работать в пансионат для больных Альцгеймером. – Эрна приостановилась, заметив, что брови доктора Ральфа поднимались все выше и выше, но он не отрывался от записи. – Так вот… У меня были пара неудачных отношений. Самые последние оказались самыми болезненными… После них я вообще на какое-то время перестала знакомиться и начала обходить десятой дорогой парней… Ну, а потом мой отец заболел раком. Он проходил курс химиотерапии, но ему было очень плохо. И несмотря на мои уговоры, отец прекратил лечение. Я ухаживала за ним, пока… пока отец не умер. Похоронила и… – Эрна о чем-то задумалась. Она сглотнула и закончила мысль: – Уехала.

Доктор продолжал что-то записывать и, не поднимая головы, спросил девушку:

– У вас были близкие отношения с отцом?

– Да, я бы даже сказала очень. Он был для меня не просто отцом – он был моим другом.

– Что вы испытывали, когда потеряли отца?

Эрна посмотрела на доктора и приоткрыла рот. Какой странный вопрос! Что можно испытывать, когда потерял дорогого человека? Но Эрна поняла, что доктор хочет, чтобы она проговорила это. К горлу подступил комок. Девушка стала прокручивать в голове все счастливые моменты, связывавшие ее с папой. Сердце сжалось, а глаза стали мокрыми.

– Так что вы ощущаете, фрау Эрна? – повторил свой вопрос доктор.

– Пустоту… боль потери… Мне казалось, что вместе с ним умерла часть меня.

– Как вы переживали горе?

– Никак, – по щеке покатилась слеза. – Я чувствовала себя одинокой, мне казалось, что я не справлюсь.

– После смерти отца случались ли в вашей жизни еще какие-то трагические события?

Вопрос доктора прозвучал для Эрны как выстрел из пистолета, пуля которого безжалостно пробила ее сердце. Так долго она пыталась похоронить воспоминания, так долго старалась забыться. Она поедала доктора глазами, проклиная его дурацкий вопрос, из-за которого прошлое всплыло наружу, как всплывает брошенная в море бутылка с посланием.

Франкфурт-на-Майне, март, 2016 год

Прощание с Каспаром прошло как в тумане. Гроб стоял в церкви в специальной небольшой комнате, где собрались друзья и коллеги Каспара. Отец Эрны, облаченный в черный костюм, покоился в гробу, руки были скрещены на груди, а на лице застыло умиротворение. Девушка стояла возле отца, не обращая внимания на разносившийся по всему помещению шепот скорбящих, и через слезы рассматривала Каспара. Она положила свою руку на его. Сердце сжалось в размер теннисного мячика.

“Папа такой холодный!”

Как жаль, что рак забрал его так скоро. Холод, исходящий от тела отца, не пугал дочь. Наоборот, она хотела провести как можно больше времени с Каспаром, как можно дольше чувствовать, что папа все еще здесь, что он реален. Ведь совсем скоро она больше никогда его не увидит.

Неожиданно на плечо Эрны легла чья-то рука. Девушка вздрогнула, отдернув кисть от Каспара, словно обожглась могильным холодом. Она обернулась и увидела того, кто последнее время был рядом и заботился о ней – Томаса.

– Служба скоро начнется, – тихо промолвил тот.

Девушка ничего не ответила. Она лишь кивнула и опустила взгляд в пол, прикусывая нижнюю губу. Волосы Эрны были собраны в хвост, а голова покрыта черным платком. В длинном черном платье и с опухшими глазами она смотрелась разбитой.

Томас приобнял девушку за талию и молчаливо повел ее в другой зал, где вот-вот должна была начаться служба.

Из-за бессонной ночи Эрна плохо себя чувствовала. Голова кружилась, иногда подташнивало.

Томас осторожно провел дочь бывшего коллеги по полупустому церковному залу, где начало службы уже ждали несколько человек, и сел вместе с Эрной в первых рядах. Священник появился лишь через двадцать минут, когда закрытый гроб Каспара на специальных механизмах поднялся из пола. Поседевший мужчина в очках и с длинной бородой, облаченный в белую тунику, занял место за амвоном и стал произносить речь. Его голос эхом разносился по помещению.

Эрна оперлась о спинку скамейки и не отводила глаз от темно-коричневого гроба. Она не слышала священника, ее мысли были заняты лишь воспоминаниями об отце. О его последних минутах. Она задавалась вопросом: мучился ли папа перед смертью? В правой руке девушка крепко сжимала белый платок и периодически вытирала слезы, которые беззвучно текли из глаз.

После службы Эрну ожидало самое тяжелое – кладбище.

Яма была уже выкопана. Все, кто присутствовал на прощальной части, собрались возле могилы Каспара. В глазах рябило от черных рубашек, пиджаков и платьев. Четыре незнакомых парня опустили гроб на дно выкопанной прямоугольной ямы.

Эрна стояла рядом с Томасом, держась за его предплечье. Она смотрела на гроб, и сердце сжималось от боли. Это конец, в который невозможно поверить и который невозможно принять.

«Как же несправедлива жизнь. Папа мог еще жить и жить», – думала девушка, вытирая слезы. Небо, затянутое тучами, казалось, вот-вот расплачется вместе с ней.