Между психотерапевтом и клиентом. Новые взаимоотношения - Майкл Кан

происходит процесс превращенной интернализации, закладывается новый кирпичик в структуру самости. В успешной терапии структуры строятся постепенно до тех пор, пока не будет исчерпан первоначальный дефицит или пока не будут созданы адекватные компенсаторные схемы. Так же, как и в модели Гилла, незащищенность со стороны терапевта является ключом к успеху.

Посмотрим, как это может работать:

Клиент: Я не хотел приходить сюда в эти дни. (Так же, как и в модели Гилла, терапевт молча исследует последние события на предмет возможности такой реакции в результате чего-то сказанного или сделанного им же. Интересно, что классически обученный терапевт скорее всего поинтересовался бы сначала, какой недавно всплывший материал стал причиной беспокойства клиента. Когут вначале подумал бы: «Не виновен ли я в недостатке эмпатии?»)

Терапевт: Не могли бы вы рассказать об этом поподробнее?

Клиент: Вероятно, нет. Я привык ждать прихода сюда с нетерпением, но в последнее время мне не хочется приходить.

Терапевт: Мне вспомнилось, что пару недель назад я назвал вам время моего летнего отпуска. Может быть, я был недостаточно чувствителен к тому, каким образом эта новость на вас подействует.

Клиент: Да, это так. Я подумал, что нет никакого смысла продвигаться далее, пока вы не вернетесь.

Терапевт: Для меня в этом много смысла. Помню, что когда вы жили со своей бабушкой, она часто уходила, не сообщая, когда вернется. Это так огорчало вас. Поэтому вполне понятно, почему вы расстроились, узнав о моем отпуске, особенно когда я так бесцеремонно сообщил об этом.

Искушение обвинить клиента в наших собственных неудачах существует всегда. В случае, упомянутом несколькими страницами раньше, моей первой реакцией было чувство уверенности в своей правоте и молчаливое обвинение клиента в упрямстве, с которым она настаивала на казавшейся мне ужасно глупой проблеме парковки. Такая защита всегда искушает, — и это очень дорого обходится. В модели Когута главная ценность незащищенности состоит в содействии способности клиента понять, что ошибка совершена не им, а это, в свою очередь, дает ему возможность обеспечить утраченную для себя эмпатию и, таким образом, начать процесс восстановления самости.

Если вспомнить выделенные Гиллом различия между школами терапии, практикующими вспоминание и ре-переживание, то станет ясно, что Когут, как и Гилл, был решительно на стороне последнего.

Формы переноса

Вспомним наблюдение Фрейда о том, что отношение клиента к терапевту вписывается в формы, обусловленные ранними отношениями клиента (стереотипы клиента), а в дальнейшем на него оказывает влияние человеческое стремление повторять определенные старые паттерны (вынужденное повторение). Когут добавил к этому еще одно замечание: в то время как клиенты обнаруживают, что нашли человека, готового их эмпатически слушать, в них пробуждаются старые неудовлетворенные потребности. Клиенты видят в терапевте человека, способного, наконец, утолить их давнюю жажду зеркализации, человека, которого, в конце концов, можно идеализировать, из чьей силы можно черпать собственную силу, или человека, в чем-то важном похожего на клиента и дающего ему право чувствовать свою принадлежность к человеческой расе. В разное время клиенты способны придерживаться всех этих точек зрения, но так или иначе впоследствии они приступают к выделению одной из них.

Когда Когут впервые выдвинул мысль о том, что определенные проблемы вытекают из неполноценно сформированной самости, он рассматривал эти проблемы как четкие диагностические категории и ставил диагноз с помощью исследования природы переноса. По его мнению, вы не можете сказать, что имеете дело с расстройством самости до тех пор, пока не приступите к лечению и не сможете понять, какого рода перенос развивается. Из этой первоначальной формулировки видно, что он считал рекомендуемую им терапию пригодной только для расстройств самости и что классический психоанализ — более предпочтительный метод лечения психоневрозов.

Например, разгневанная женщина, о которой говорилось в начале этой главы, «самоуверенно требовала исключительного внимания и успокоительной похвалы, потому что ее соответствующие потребности в зеркализации не были удовлетворены ее эгоцентричной матерью»[78]. Когут рассматривал это как «зеркальный перенос» и впоследствии, диагностировал ее как «личность, жаждущую зеркализации» (mirror-hungry personality), форму нарциссического расстройства личности.

Клиента, который смотрит на терапевта как на человека, способного «восхищаться его авторитетом, силой, красотой, умом или нравственным развитием»[79], он видел формирующим «идеализирующий перенос». Такого рода перенос предполагает диагноз: «личность, жаждущая идеала», — другая форма нарциссического расстройства личности.

Подобные нарциссические личностные нарушения являются примерами расстройств самости, для которых, как первоначально думал Когут, его терапевтический метод является средством выбора.

По мере продвижения его работы пришло понимание того, что большинство из нас в какой-то степени страдает расстройством самости. Когут стал все меньше говорить о необходимости решать вопрос: страдает ли клиент из-за расстройства самости или же по иной причине; он все более убеждался в том, что его терапевтические принципы применимы к более широкой области человеческих расстройств, чем он первоначально думал.

Вероятно, немногие современные терапевты используют содержание переноса как единственное диагностическое орудие. Тем не менее, я считаю, что когутовские классификации переноса по-прежнему остаются ценными в качестве напоминания о возможных нарушениях в развитии клиента[80].

Иногда клиент начинает говорить, какой я хороший терапевт и о том, что он хвастается обо мне перед своими друзьями. Раньше я автоматически предполагал здесь грубую лесть с целью удержать меня от ведения терапии в опасной области и считал это выражением реактивного образования против агрессивных чувств. Когут научил меня рассматривать и возможность идеализирующего переноса, который следует воспринимать с интересом и уважением. К этому следует относиться так же, как и к точному указанию о том, что в детстве у данного клиента не было достаточно возможностей для идеализации родителя. Еще это показатель того, что у него был некоторый шанс. Не будь такового, не было бы даже надежды испытать подобное снова в переносе. Все нарциссические переносы — зеркальный перенос, идеализирующий перенос и перенос альтер-эго — предельно положительны. Они представляют надежду клиентов и демонстрируют, что клиенты не оставили попыток удовлетворить свои потребности.

Рассмотрим некоторые примеры. Клиент тратит время, пытаясь выразить различными способами надежду и убеждение, что он является любимцем у терапевта. Терапевт отождествляет это с зеркальным переносом и сопротивляется искушению привести клиента к более «зрелым и реалистичным» способам функционирования. Терапевт говорит в теплой и поддерживающей манере: «Для вас действительно важно, чтобы мне больше нравилось работать с вами, чем с кем-то другим. И это понятно. Мы знаем, как много детей было в вашей семье и как мало времени и внимания мать уделяла вам, даже когда вы были совсем маленьким. Поэтому неудивительна такая сильная