Геракл без галстука - Дмитрий Смирнов

Как водится, обиженный ни за что ни про что Эриманф оказался не безродным детдомовцем, а одним из многочисленных детей Аполлона, который в отместку за обиду обернулся вепрем и убил на охоте любовника Афродиты красавчика Адониса. Аполлон знал, как отомстить. Адонис числился не просто любимчиком богини, она положила на него глаз, когда тот был еще маленьким мальчиком, и долго ждала, пока симпатяга подрастет. Не желая компрометировать себя связью с малолеткой, Афродита отослала Адониса на воспитание своей подруге Персефоне. Но та тоже кое-что понимала в мужчинах, и, когда пришел срок, наотрез отказалась вернуть вкладчице сданного на хранение красавца.

Склока получилась нешуточной, дело разбирал сам Зевс, присудивший Адонису треть года проводить с Афродитой, треть — с Персефоной, а оставшуюся треть тратить по своему усмотрению, то есть на охоту, футбол и выпивку с друзьями. Решением остались недовольны все, но роптать никто не посмел.

Опечаленная гибелью Адониса Афродита хотела назвать его именем гору, где случилось несчастье, но Аполлон уже зарегистрировал возвышенность под именем мученика Эриманфа. Афродите оставалось лишь создать, как мы уже говорили, в память о фаворите чудо-кабана, и в качестве черного пиара назвать его по месту проживания Эриманфским.

Возможно, Гераклу этот парнокопытный был и не соперник, но страх на округу он наводил ничуть не хуже Немейского льва или Лернейской гидры. Более того, он не ограничивался мелочным подкарауливанием путников в придорожных кустах, а сам проводил вылазки. Подобно отряду махновцев, кабан с визгом врывался в селения, круша все на своем пути. От свиного террора страдали люди и животные, поля и сады. По сравнению со своим эриманфским сородичем прогремевший незадолго до этого по всей стране Калидонский вепрь был просто жалкий подсвинок. Хотя, чтобы забить того хряка, потребовалось собрать дрим-тим из лучших героев Эллады.

Все началось со склочного характера богини Артемиды. Как-то раз царь города Калидона Ойней забыл принести Артемиде ежегодную жертву в числе двенадцати олимпийских богов. Сделал он это не со зла, всем было известно, что отваживаться на подобные трюки себе же дороже. Вышла досадная накладка, выпала строчка из ведомости, за всем ведь не уследишь.

Нормальный небожитель в такой ситуации прислал бы Ойнею уведомление. Мол, недоимка за вами, заплати налоги и спи спокойно. Но у Артемиды был, как выражались греческие моряки, «понт превыше всего», и не снисходя до объяснений, она в качестве налогового полицейского отрядила в Калидон здоровенного кабаняку с указанием опустошать владения нерадивого налогоплательщика. Вытоптанные посевы, истребленные стада и запуганные избиратели взывали о возмездии, и Ойней, не надеясь совладать с напастью своими силами, разослал по Греции приглашения на охоту. В качестве награды он обещал участникам то, что и по сей день предлагают наши охотхозяйства немецким туристам. Шкуру, клыки, рога, сувениры и, разумеется, традиционное охотничье застолье.

От Калидона Ойней отряжал в лес сына Мелеагра, который считал себя первым в державе метателем копья. Сам Ойней на охоту идти не рискнул, а за жизнь сына он не беспокоился. Тот был в своем роде застрахован от случайностей. К матери Мелеагра Алфее через несколько дней после рождения сына зашли поболтать богини судьбы мойры, посмотрели на мальчонку и, дружно замотав головами, сказали:

— Э-э, парнишка-то совсем плох, скоро помрет!

— Когда это — скоро? — спросила Алфея.

— Да вот как полено в камине догорит, он и окочурится, — ответили мойры и ушли к своим прялкам.

На счастье Мелеагра, его мама университетов не заканчивала и не была склонна к рефлексии с заламыванием руки философским обобщением услышанного. Она просто встала с кровати и, вылив в камин ведро воды, потушила указанное полено, после чего спокойно убрала головню в шкатулку. Тем самым, взяв под контроль смертный час своего чада.

На приглашение Ойнея откликнулось немало желающих, в числе которых были такие эллинские супермены, как Кастор и Полидевк, Тесей, Ясон, Адмет, Пирифой, Пелей и Эвритион, Амфиарай, Теламон, Нестор, Анкей и Кефей. Столько мегазвезд с мировыми именами в одном месте в наши дни собирается лишь в вечер вручения премии Американской киноакадемии, и то не каждый год.

Наверняка участие в охоте принял бы и Геракл, чем лишил бы предстоящее действо всякой интриги, но он в это время находился в длительной командировке в поселке Оленино Тверской области. И замещать брата пришлось Ификлу, ничем, впрочем, на охоте себя не проявившему. Геракл впоследствии очень сожалел, что упустил возможность потусоваться в такой чудесной компании, и обещал обязательно вписаться в следующий проект. Что, скажем, забегая вперед, и сделал.

За Анкеем и Кефеем из Аркадии увязалась юная охотница Аталанта, виновница всех вскоре обрушившихся на участников сафари бед. Папа девушки, царь Иас, так мечтал о мальчике, что рождение дочки стало для него шоком. Неизвестно, хотел ли он сделать сына хоккеистом или гонщиком «Формулы-1», но дочь в семье была для впечатлительного отца совершенно неприемлема. И он в расстроенных чувствах отнес новорожденное, не оправдавшее надежд дитя в горы.

Однако дочка не пропала. Сначала ее нашла медведица и, вместо того чтобы позавтракать, принялась зачем-то, наоборот, выкармливать своим молоком, а затем девочку обнаружили охотники, среди которых та и дожила до восемнадцати лет. Умудрившись при этом, как пишет греческий автор, «остаться девственницей, потому что быстро бегала и всегда носила при себе оружие».

Прослышав про предстоящую травлю вепря, Аталанта, считавшая себя охотницей, равной Артемиде, выразила желание обязательно участвовать. Некоторые из собравшихся сразу же весьма благоразумно заявили, что от женщин на охоте одни неприятности и они ни в коем случае не пойдут на зверя в компании дамочки. Феминистские идеи о равноправии полов в те времена еще не получили глубокого распространения, и девушку однозначно отчислили бы из пельменной, если бы она не приглянулась Мелеагру. Тот в запальчивости заявил, что если Аталанту выгонят, то он, как председатель оргкомитета, вообще отменит мероприятие.

На что рассчитывал молодой человек, непонятно, поскольку он к этому моменту уже был женат, причем не на ком-нибудь, а на дочери знаменитого силача Идаса и не менее знаменитой нимфы Марпессы, из-за которой некогда получил по физиономии сам Аполлон. Идас тоже участвовал в охоте и даже привел с собой всевидящего брата Линкея. И слинять налево на глазах у тестя у Мелеагра вряд ли бы получилось. Тем не менее, Аталанту, несмотря на недовольство многих, оставили в покое, хотя уже на растянувшемся на девять дней торжественном по поводу охоты пиру она многих смущала. Когда же охотники, закончив выпивать и закусывать, отправились в лес, проблемы посыпались одна за другой. Сначала Аталанта озадачила всех присутствовавших, пристрелив из лука двух затесавшихся среди загонщиков кентавров, которые, как ей показалось, пытались к ней приставать. Кентавров никому жалко не было, но начинать охоту с пролития человеческой крови считалось очень нехорошей приметой.

Затем выскочивший из чащобы вепрь единым махом прикончил троих охотников, а оказавшегося на пути героя грядущей Троянской войны Нестора загнал на дерево. Все наперебой принялись кидать в кабана копья, но энергичный хряк так ловко увернулся, что умудрился при этом еще распороть клыками живот гиганту Анкею. Как ни странно, единственным снарядом, попавшим в зверя, оказалась стрела Аталанты, разорвавшая кабану ухо. Все остальные копья прошли мимо цели. Свин же маневрировал между охотниками так удачно, что рогатина Пелея вообще угодила в стоявшего напротив Эвритиона. Видимо, животное было знакомо с таким понятием, как «линия огня», и умело этим знанием пользовалось.