Коллекционер женщин - Марина Серова

— Разумеется, — уверенно произнесла «лучшая половина» «известного бизнесмена», — мы всегда отпускаем ее по вторникам.

— А почему не в субботу и не в воскресенье? — поинтересовалась я.

— В эти дни дом, как правило, полон людей: родственники, знакомые, друзья; коллеги Вадима Сергеевича… Мне необходима помощь. Понедельник же, сами знаете, — день тяжелый. Квартиру следует привести в порядок.

Конечно, проходной двор на неделю — до следующей субботы — нужно снова сделать домом. И как хозяева не устают от такого количества гостей? Я давно бы всех повыгоняла… то есть — выставила за дверь.

— Значит, по вторникам? Замечательно! Ну что ж, спасибо большое, вы очень помогли мне.

Дежурная фраза: «Вы весьма помогли нам в расследовании сего запутанного преступления». Звучит как-то… глупо!

— Передавайте большой привет и самые наилучшие пожелания Ксении Вадимовне.

Ну, стерва! Не удержалась-таки, съязвила. И не спросила — хотя бы вежливости ради, — как там старшая дочь Маргарита. Ладно, в другой раз.

Так. Тринадцатого моль бледная «пребывала на заслуженном отдыхе». Может, стоит подстраховаться и позвонить еще Мише: он всегда все про всех знает.

Какие вы, Татьяна Александровна, осторожные стали! Обожглись на молоке, теперь на воду дуть будете.

…— Алло! Миша? Здравствуйте, это я.

…Думаю, передавать разговор мой с возницей не имеет смысла: он был более кратким и, разумеется, более содержательным, нежели беседа с тещей «безвинно убиенного» Баргомистрова. Ничего лишнего: вопрос — ответ — спасибо — до свидания. Люблю так. А то зависают никому не нужные паузы, и в это время в голову лезет всякая ерунда. Рассуждать начинаешь, философствовать…

М-да. Философия — это, конечно, хорошо… но в меру. И в определенное время. Сейчас же следует поразмыслить над тем, что нам делать с Настей Беловой, милой лживой молькой. И туманные «любомудрые» измышления, как кто-то где-то когда-то сказал, ныне вовсе не к месту.

— Итак, королевская «домохозяйка и гувернантка» весьма умело запудрила нам мозги.

— Фи, что за выражения! — Это опять мое alter ego.

— Иди отсюда. Ты мне мешаешь.

Следовательно, моли бледной выгодно было свалить все на хозяйскую дочку…

— Почему — «следовательно»?

— …и, пока я гонялась за призраками…

— Ты же не веришь в привидения.

— …девица успела замести следы. Но вот что смущает: история с дневником Ксении. — Странная штука получается: Королева оставляет тетрадь чуть ли не на видном месте, будучи уверенной, что моль его найдет, — для чего? Настя находит и сейчас же бежит ко мне; а в это время Ксения, напуганная пропажей, которую сама же подстроила, в два счета собирается и уезжает на дачу.

— Нелитературно ты как-то выражаешься, Танюша.

— Тебя не спрашивают.

Объясните мне, люди, в чем тут дело? Напрашивается вывод: любимица «известного бизнесмена» и хозяйская помощница — заодно. Какой смысл, не понимаю. Что за резон мадемуазель Беловой подставлять сообщницу?

— Фу, как грубо!

— И кто в таком случае тюкнул мальчика Витю антикварным канделябром? Если не Ксения, то — моль. А эта — за что? Королева — еще понятно; но моль бледная… Страшно подумать: может, «добропорядочный семьянин» был еще и Настенькиным любовником?

Ничего не понимаю. Путаница какая-то. Определенно, стоит нанести визит сударыне Беловой — может, хоть что-нибудь выясню.

— Ну да, то же самое ты говорила, когда собиралась «разоблачить» Ксению.

— Как я от тебя устала, alter ego!

Ну-с, стоим перед запертой дверью и никак не решимся поднять руку к кнопке звонка. Это на тебя совершенно не похоже, Татьяна Александровна.

— Дверь — ничего себе дверь; реечками обита. «Глазок» аккуратный такой.

— Ненормальная! Ты где-нибудь видела неаккуратные дверные «глазки»? Они же все круглые.

— Логично.

— И ты тоже круглая… — можно не продолжать.

Что с тобой стряслось, Таня, дружочек? С поезда прыгать — чуть ли не на полном ходу — ты не боялась; дерзить Кабану, предводителю местной мафии, тоже хватило храбрости… вроде бы. Не опасалась сорваться, направляя машину к обрыву… Так в чем же дело?

— Отчего я так страшусь первой встречи, первого свидания с нею глаз на глаз? Вечно приходится преодолевать какой-то барьер, перешагивать через себя.

За дверью тихо. Может, еще и нет никого?

Сумасшествие. Не съедят же меня там. Красивая, самоуверенная «железная леди» «снаружи» — и беспомощная паникерша «внутри». Странно. Непонятно. Глупо.

…Немедленно возьми себя в руки, Татьяна. Вот так, молодец. А теперь изобрази приветливую улыбку: кто-то поднимается по лестнице. Обернись.

— Ой, Татьяна Александровна! — вдруг заверещало у меня за спиной.

Я вздрогнула.

— Здравствуйте, какими судьбами! А я не жду сегодня никого!

Убавь громкость, милая.

— Добрый день, Настя. Извините, что без приглашения.

— Ничего-ничего!

Детка, ты можешь кричать немного тише?

— Это даже хорошо, что неожиданно: сюрприз-то какой!

Или дама беспросветно глупа, или играет. Если играет, то плохо: «ненатурально», как говорил один мой знакомый.

Белова бросила мне на ногу тяжеленную авоську (я чуть не взвыла; кирпичи там, что ли?) и достала из кармана длинного драпового пиджака связку ключей.

— Одну минуточку. Сейчас покажу вам мое скромное жилище.

Я осторожно высвободила ногу. Ноет. Нет, в сумке не кирпичи — в сумке гири. Каждая по тонне.

На всякий случай отошла в сторонку.

— Заедает, — констатировала моль и после продолжительной паузы пояснила: — Замок заедает. — Но тут же утешила: — Но мы его — ничего, он у нас — сейчас.

Хм, а она очень даже славненькая в этом коричневом драповом костюмчике. Юбочка короткая… Насте идет. Ножки стройные. Модные туфли. Оказывается, девица умеет одеваться. Вот только с косметикой немного не в ладах.

Слушайте, люди! — осенило меня. А может быть, моль бледная — это у мадемуазель Беловой имидж такой? Эдакая скромненькая блондиночка…

Но все равно — страшна, подруга. Страшна как атомная война. Даже в премилом драповом костюмчике.

Начали — за здравие («очень даже славненькая»), кончили — за упокой («страшна, подруга»). Как вы последовательны, Татьяна Александровна.

— Ну вот, наконец! — выдохнула «домохозяйка и гувернантка».

С силой толкнула дверь.