Ничего, кроме правды - Екатерина Береславцева

и сам стыдился этого. Я приготовилась к самому худшему. Прощай, почка! – Я давно это знал, а сейчас лишний раз убедился в этом.

– Но… – с горечью продолжила я, – денег вы не дадите.

– Отчего же? – удивился Шефтер. – Деньги я дам.

– О-о-о! – Мне показалось, что я даже услышала, как с моих плеч упал камень, тяжёлый такой, увесистый. – Оскар, у меня просто нет слов! Вы… Вы… самый лучший человек на свете! Да я теперь всё для вас сделаю, всё-всё! А про деньги вы не волнуйтесь, я буду постепенно отдавать, я устроюсь в частную клинику, наберу заказов – я уже всё продумала! Боже, как я счастлива! А как Лидка будет счастлива, и Юра, все мы!

В пылу своей радости я очень хотела броситься ему на шею, и бросилась бы, если бы не уловила вдруг в его лице что-то такое, отчего тут же гулко дёрнулось моё сердце, а ладошки внезапно стали мокрыми.

– Частная клиника отпадает, Соня, – твёрдо заявил он.

– Почему? – спросила я внезапно охрипшим голосом.

– Потому что вы мне понадобитесь совсем для другого.

– Для… чего?

В голове образовалась пустота. Только билась тоненькая мысль – ты хотела на панель, вот и получи!

– Я дам вам деньги, Соня, в обмен на вас.

– Что это значит? – обомлела я.

– Это значит, что я вас покупаю, – просто объяснил он. – Только и всего.

– Вы хотите, – пролепетала я, – чтобы я стала вашей любовницей?

– Ну что вы, за кого вы меня принимаете! – усмехнулся Шефтер. – Это слишком мелко для меня, слишком ничтожно. Мне нужны вы сами, ваше тело, ваша красота, ваша улыбка, ваши мозги, ваши сны. Я покупаю всё.

– Так вот оно что! – меня даже в жар бросило от понимания. – Вам нужны мои сны!

– Ваши сны без вас – ничто. А потому я покупаю весь товар. С упаковкой и начинкой.

– Господи. Господи! И как я буду называться в случае покупки?

– Госпожа Софья Шефтер. Неправда ли, звучит красиво?

– Вы хотите, чтобы я стала вашей женой?!

– Совершенно верно.

– Вы – сумасшедший?

– О нет! Я просто деловой человек. У вас есть то, что нужно мне. У меня есть то, что нужно вам. Взаимовыгодный обмен.

– Вы страшный человек, господин Шефтер.

– У страшного человека есть деньги, которые спасут вашу подругу. Разве не об этом вы мечтали, идя сюда? И разве вы не предполагали, что я могу назначить свою плату за это?

– Я предполагала… Но я даже подумать не могла…

– Теперь можете. Думайте, Софья. Я открыл вам свои карты, а решение за вами. Если вас не устраивают условия сделки, никто не заставляет вас на это идти. Всё добровольно и в рамках закона. Я вам деньги, вы мне печать в паспорте.

– И свою душу!

– И свою душу, – согласился он с улыбкой Вельзевула.

Глава 21

– Осталось купить билеты и – до свиданья, Арбузов, здравствуй, Берлин! – голос Юры звенел от радости. Лида не отрывала от него своих сияющих глаз.

Если бы я могла так же радоваться, как и они, если бы я могла! Но… разве я не могу? Разве жизнь моей подруги не стоит той жертвы, которую я согласилась принести? И разве я не могу этой жертвой искупить и свои грехи? «Но грядут грехи и пострашнее!» – нашёптывал мне мой внутренний голос. Я отмахнулась от него.

– Ребята мои любимые, а я нашла деньги! Даже больше, чем предполагала, и на меньших условиях. Устроюсь к Лазаревым в клинику, постепенно буду выплачивать…

– Значит, ты решила не уходить из медицины, Сонь! – обрадовалась Лида. – Я верила, я знала!

– Ты хотела уйти из медицины? – удивился Юра. – Вот это новость! С чего это?

– Хотела – и расхотела. Так что проехали. Лидуш, ты мне не забудь список оставить, какие продукты твоей маме покупать, какие лекарства нужны, ну и вообще всё, что вспомнишь.

– Да-да, обязательно! Ты ей только не говори, Сонь…

– Конечно, не скажу! Мы же договорились: ты с Юрой в командировке за границей, и точка.

– А в Берлине сейчас весна-а-а… – романтично протянул Юра.

– Да не может быть! – усмехнулась Лида.

– Липы цветут на бульваре Унтер-ден-Линден…

– Вообще-то липы в июне цветут, – с улыбкой поправила я.

– Чш-ш-ш! – шикнула мне Лида.

– Лидусь, я тебя по своим любимым местам повожу, – продолжал мечтательно Юра, – в парк Тиргатен сходим и в Ботанический сад, на трабанте прокатимся…

– Здорово! А помнишь, ты рассказывал про мост, который соединяет бывшую Восточную Германию с Западной, вот бы по нему тоже пройтись…

– Мост Обербаум! Обязательно!..

Я потихоньку вышла из Юриного кабинета и неслышно закрыла за собой дверь, пока ребята не спохватились. Впрочем, теперь им не до меня. Не было бы счастья, да несчастье помогло – это сейчас про них.

Господи, только бы всё не напрасно, только бы не напрасно всё!

Глава 22

Я ещё издали увидела его, и первым моим желанием было развернуться назад. Но… смалодушничала.

За эти недели, что мы не виделись, он как-то осунулся, как будто даже похудел.

– Здравствуй, Соня.

– Привет, Саша.

– Не ожидал тебя тут встретить. Райончик вроде не твой, – его губы тронула лёгкая улыбка.

Я пожала плечами. Что я могла ему ответить?

– Отлично выглядишь, Соня. Впрочем, как и всегда. Я слышал, ты замуж собралась?

Значит, уже сказали! Что ж, тем лучше для меня.

– Да, это правда.

– Поздравляю.

– Спасибо.

Мы какое-то время помолчали, не находя, что сказать. А может, и не надо было находить?

– Как твои друзья? Лида, Юра…

– Они в Берлине.

– Вот как! В отпуске?

Он ничего не знал! Моё бедное сердечко дрогнуло и остановилось на секунду.

– Что с тобой, Сонь?

– Ничего. Я пойду, Саша. Ты извини, мне нужно идти.

– Иди. Я тебя не держу.

Держишь! Держишь!

– Да, я пойду. Пока, Саша.

– Пока, Соня.

Мы одновременно сделали шаг, но почему-то в одну и ту же сторону. Моя рука, которой он коснулся, вспыхнула и загорелась ярким пламенем.

– Прости…

Он отступил, развернулся, пошёл вперёд, затем резко вернулся и схватил меня за плечи.

– Соня, я ненавижу тебя! Слышишь?

– Слышу, Саша.

– Ты дрянь. Подстилка продажная!

– Да, так и есть. Ты прав, Саша.

– Да что ты заладила, Саша, Саша! – он ожесточённо потряс меня за плечи. Моя голова затряслась, как у пластмассовой бездушной куклы. Всё правильно, внутри меня больше не было души. «Ты чувствуешь сквозняк оттого, что это место свободно5»…

– Что ты от меня хочешь, Шурик?

– Ничего! – он оттолкнул меня и, развернувшись,