Роковой бал - Кристина Додд

За дверью раздались голоса – возможно, это были слуги или, того хуже, посетители. Джейн пришла в себя и схватилась за подол платья.

– Дай мне его, дорогая. – Его синие глаза сверкнули, когда он вырывал у нее подол.

Джейн продолжала сопротивляться.

–Это неправильно. Там люди.

–Не имеет значения.

– Пожалуйста, послушайте, милорд!

– Зови меня Рэнсом. – Он теперь подлизывался, желая снять с нее юбку, почувствовать все ее тело, и кто его знает что еще.

Макмереми за дверью громко говорил, ему так же громко отвечали. Джейн не могла поверить, что Блэкберн не слышит.

– Послушайте! – настаивала она.

Переменив тактику, он выпустил юбку, и его пальцы скользнули по внешней поверхности ее бедра.

– Милая, – мурлыкал он.

Дверь с грохотом ударилась о стену.

Блэкберн повернулся и увидел входящую леди Гудридж.

Она говорила своим громким голосом:

– Рэнсом, этот дворецкий невыносим. Тебе придется... – Ее голос оборвался, когда она увидела взъерошенных Рэнсома и Джейн. Ее глаза округлились, а полная фигура вздрогнула.

Блэкберн попытался загородить Джейн собой, но было слишком поздно. Леди Гудридж привела с собой друзей. Джентльмен и две девушки протиснулись в комнату, одна из дам вскрикнула.

Сквозняк из открытой двери растрепал Джейн волосы, из них вылетела шпилька. Она со звоном упала на стол, и этот звук показался Джейн зловещим, словно то был похоронный звон.

На следующее утро Джейн вспоминала вчерашнюю неожиданную встречу с Блэкберном и думала, что за одиннадцать лет он не стал лучше. События прошедшего вечера вызывали другие воспоминания, от которых, как ей казалось, она сумела полностью избавиться.

Это воспоминание о своем незапланированном визите к Блэкберну было для нее самым болезненным. Спускаясь по лестнице на запах жареной колбасы и неожиданно вспомнив ту давнюю историю, Джейн вздрогнула и ссутулилась. При мысли о пережитом унижении первым ее желанием было свернуться в клубок и где-нибудь спрятаться.

Но она больше не должна быть такой трусихой. Скрываясь от света в течение долгих лет, Джейн уяснила одну простую истину: воспоминания всегда будут причинять ей боль. В ее жизни уже произошли более страшные события – утрата любимой сестры, постоянные придирки деверя и зависимость от него, а также то, что теперь ее выставили из дома, предоставив устраиваться самой.

Воспоминания? Чем были эти жалкие воспоминания в сравнении с ее настоящим? Они больше не будут ранить ее, как прежде.

Выпрямившись, Джейн глубоко вздохнула и вошла в столовую.

Ее появление приветствовалось сдержанными аплодисментами.

Джейн испуганно огляделась в поисках объяснения и увидела, что Виолетта, лорд Тарлин и Адорна с улыбкой смотрят на нее.

– В честь чего аплодисменты? – занимая свое место за столом, она кивнула лорду Тарлину. Высокий, худощавый и лысый, он был честным и здравомыслящим человеком, но Джейн чувствовала себя в его присутствии скованно. Причина была не в нем, а в том, что она жила в его доме, питалась за его счет, ездила в его экипаже. Джейн знала, что Тарлин ничего плохого не думает по поводу ее временного пребывания в его доме. Виолетта описывала мужа как самого щедрого человека, но годы жизни на содержании у скаредного Элизера оставили свой отпечаток. Джейн подсознательно ждала, что от нее потребуют оплату.

– Ты это сделала Джейн, ты сделала это! – пропела Виолетта. – Я еще никогда не видела Блэкберна таким растерянным и выведенным из себя, каким он казался прошлым вечером.

– А я видела, – сухо отвечала Джейн, – и надеялась, что никогда не увижу этого впредь.

– Те из нас, кто хорошо знает Блэкберна, получили истинное удовольствие от его потерянного вида, – заметил лорд Тарлин.

– А мне он понравился, – вставила Адорна.

– Мне он тоже нравится, – лорд Тарлин сидел неподвижно, пока Виолетта смахивала крошку с его рта. Улыбаясь жене, он добавил: – Но порой он слишком зазнается.

– Тетя Джейн позаботится об этом. – На Адорне было тонкое платье из батиста. Она выглядела такой свежей, будто накануне не пила вино, не ужинала в полночь и не танцевала до утра.

Джейн подумала, что это одно из преимуществ молодости.

– Он очень красив, – продолжала Адорна. – Неудивительно, что вы влюбились в него, тетя Джейн.

В неожиданной осведомленности Адорны не было ничего удивительного, но Джейн удивилась и с ужасом спросила себя, как много известно ее племяннице на самом деле. И как может почтенная наставница следить за нравственностью девушки, когда сама явилась причиной скандала, отголоски которого преследуют ее после стольких лет?

– Кто сказал тебе такую глупость, милая?

– К тому времени, как мы вернулись из сада, все уже об этом знали, и многие мне говорили, – радостно сообщила Адорна.

Джейн напряглась.

– Тебе рассказывали о статуе?

– Да. Мне сказали, что она очень похожа на лорда Блэкберна, – сказала Адорна с невинным выражением на лице.

– И это все?

– Очень, очень большое сходство – это все, что я слышала. – Адорна нахмурилась. – А что еще?

Джейн посмотрела на Виолетту, глаза которой ее успокоили.

– Больше ничего.

– Я подумала, что это очень романтичная история и мне жаль, что вы больше не лепите из глины.

– Я не могу этим заниматься. У меня нет специального места, к тому же я многое забыла.

Лакей поставил перед ней наполненную до краев тарелку, и Джейн тихо поблагодарила его.

– Это ужасно! – глаза Адорны были похожи на два больших печальных озерца. – Люди говорили, что вы так талантливы.

Взяв пшеничную лепешку, Джейн сухо ответила:

– Они много чего говорят, но меньше всего – о моем таланте. И «романтичный» – последнее слово, которое я выберу для описания того отвратительного случая.

– Мои друзья думают совсем по-другому, – Адорна улыбнулась, отчего на ее щеках появились ямочки, – и я склоняюсь к их мнению.

В лепешке была запечена черная смородина, и, намазывая сверху желе из айвы, Джейн изумилась собственной расточительности. Улучшать вкус и без того питательной лепешки казалось ей почти греховным.

– Не думаю, что твои юные кавалеры задают тон в обществе.

– Но это удается лорду Блэкберну. – Виолетта смяла салфетку. – Ему пора ответить за свое поведение. Он принес тебе только страдания.

Только страдания? Перед мысленным взором Джейн снова предстала сцена в кабинете, но на этот раз она подумала не об унижении. Она вспомнила страсть – непрошенную и губительную. Сама Джейн могла не признавать охватившее ее вожделение, но нельзя было отрицать то, что испытывало ее тело при этом воспоминании. Жар во всем теле, влага между ног, боль в груди – вид Блэкберна вновь разбудил в ней эти чувства. Ее желание. Ее томление.