Очень краткая история жизни на Земле: 4,6 миллиарда лет в 12 лаконичных главах - Генри Джи

href="ch2-222.xhtml#id312" class="a">[222], а зубы были четко разделены на режущие, колющие, перетирающие и давящие.

Давящие моляры этих животных отличались тем, что выступы на них располагались не в линию, как у акул, а в шахматном порядке, образуя двумерную жевательную поверхность. При этом выступы и впадины нижних моляров были отражением верхних, обеспечивая плотное смыкание их поверхностей. В результате пережевывание пищи было еще эффективнее, дополняя арсенал маленьких шустрых существ, которым просто ради выживания приходилось каждый день съедать почти равный собственному вес насекомых. Но уже в те древние времена млекопитающие обладали пищевой специализацией: в то время как морганукодон мог справиться с твердой хрустящей добычей вроде жуков, кюнеотерий предпочитал лакомиться чем помягче – молью и бабочками[223].

Быстрый метаболизм, обеспечиваемый эффективным пережевыванием пищи и не менее эффективным дыханием, которое позволило к тому же обзавестись отличным обонянием; практически неуклонное стремление к уменьшению размеров тела, которое попутно вылилось в развитие острого слуха, восприимчивого к высоким частотам; привычка прятаться в норах – все это говорит о том, что млекопитающие развивались в экологической нише, практически недоступной прочим позвоночным, – ночных животных.

Триасовая Пангея по многим показателям была недружелюбным местом. Не считая подверженных ярости штормов берегам Тетиса, суша была в основном пустыней, раскаляющейся днем до невозможности прикоснуться. Кюнеотерий и морганукодон жили в такой пустыне между 20 и 30 градусами северной широты. В таких условиях лучшим решением было зарыться в глубокую нору, подальше от дневного жара, а на охоту выползти ночью или очень рано утром. Для такого образа жизни просто необходим быстрый обмен веществ. Рептилиям, чтобы очнуться от оцепенения ночной прохлады, нужно разогреться на солнце, а за это время самых вкусных жучков разберут вечно горячие млекопитающие. Да и насекомые будут в это время вялые, так что ловить их будет проще.

Зрение не очень важно для животных, проводящих весь день в темных норах и вылезающих только ночью, чтобы охотиться при свете луны и звезд, – для них гораздо важнее слух, обоняние и осязание. Все эти чувства медленно, но неуклонно совершенствовались у терапсид со времен тринаксодона и достигли совершенства у млекопитающих. Триасовый день был царством рептилий, но ночь принадлежала млекопитающим. Еще долгих 150 миллионов лет им суждено играть в этой песочнице.

Все динозавры вылупились из яиц. Когда-то это можно было сказать и о млекопитающих. Как мы уже видели, эта привычка была хороша, так как позволяла размножаться быстро, затрачивая мало усилий. Очень похожий на млекопитающее юрский терапсид кайентатерий (Kayentatherium) – один из самых последних терапсид, не ставших еще полноценными, покрытыми мехом млекопитающими, – откладывал дюжину яиц, из которых вылуплялись совершенно такие же, только миниатюрные кайентатерии, сразу же готовые к самостоятельной жизни[224].

Но все менялось. И особенно менялся мозг млекопитающих – он становился больше. Только что вылупившиеся млекопитающие постепенно приобретали привычный нам облик детеныша – относительно недоразвитые, большеголовые, с созревающим мозгом. Для формирования и поддержания деятельности мозговой ткани требуется очень много ресурсов организма, и это оказывается непосильным бременем для маленьких животных, которым и без того приходится очень быстро бежать, только чтобы остаться на одном месте. Поэтому размеры кладок млекопитающих стали сокращаться, а времени детенышам родители стали уделять больше. У самок видоизмененные потовые железы стали выделять богатый белком и жиром секрет, и детеныши стали получать богатое сбалансированное питание, оптимальное для быстрого роста. Этот секрет мы теперь называем «молоко». С точки зрения истории и этимологии именно выкармливание животных молоком («млеком») делает животное млекопитающим.

Млекопитающие жили в борьбе. К моменту появления в позднем триасе динозавров млекопитающие уже далеко зашли по пути к совершенству в искусстве быть маленькими и жить короткой, пронзительной, насыщенной жизнью. Но им определенно было бы легче, вернись они к нормальному размеру, тем более теперь, с большим мозгом, который стал бы им важным подспорьем.

Но вся беда в том, что к моменту, когда млекопитающие созрели для того, чтобы вырасти из роли маленьких ночных насекомоядных и падальщиков, все экологические ниши оказались заняты стремительно развивающимися динозаврами. Более того, небольшому, умному, активному динозавру млекопитающие были даже не конкурентами – для него они были добычей.

Быстроживущие животные эволюционируют тоже быстро. Во времена динозавров успело появиться не меньше двадцати пяти различных групп млекопитающих.

Млекопитающие были неудержимой азартной оравой. Пусть им не удалось стать большими в эпоху динозавров, но некоторые все же достигли размеров опоссума и даже барсука – достаточно, чтобы воровать яйца динозавров, и охотиться на их детенышей[225], и, возможно, не позволять мелким пернатым динозаврам спускаться с ветвей на землю.

Спустившись же, динозаврам пришлось бы иметь дело не с одной, а с двумя очень разными группами млекопитающих, напоминающих белок-летяг[226]. Не было бы спасения и в воде: там можно было встретиться с 800-граммовой касторокаудой (Castorocauda), обладавшей уплощенным хвостом наподобие бобрового, густым мехом и острыми зубами – прекрасное снаряжение, чтобы нырять за юрской рыбой[227]. Бывший когда-то прибежищем для экзотических животных Мадагаскар облюбовали напоминающие кролика винтана (Vintana) и адалатерий (Adalatherium), которые благодаря своим крупным глазам и отличному обонянию не оставили бы ни малейшего шанса хищным динозаврам[228].

Почти все эти линии млекопитающих, сколь бы многочисленны и полны жизни они ни были, вымерли к моменту гибели динозавров. Осталось только четыре: яйцекладущие однопроходные, сумчатые, плацентарные и многобугорчатые, и все четыре прослеживаются далеко в богатое прошлое млекопитающих.

Однопроходные – тоже млекопитающие, ведь они выкармливают своих детенышей, хоть те и вылупляются из яиц. Представленная сегодня лишь австралийскими утконосом и ехидной, эта группа является лишь удивительным отголоском некогда процветавшей на всех южных континентах очень древней ветви млекопитающих, избравших свой собственный путь еще в юрском периоде[229].

Большинство же остальных млекопитающих – плацентарные – полностью порвали с откладыванием яиц, перейдя на внутриутробное вынашивание меньшего количества детенышей. Зародыши млекопитающих окружены теми же самыми оболочками, что и любой зародыш амниот, только без скорлупы. Эту защитную роль мать взяла на себя в высшем акте бескорыстной преданности. История ветви плацентарных, как и однопроходных, прослеживается до мелких древолазов, охотившихся на насекомых в кронах юрских деревьев[230].

А вот сумчатые избрали расчетливый компромисс между стратегией «отложил и забыл» яйцекладущих однопроходных и беременностью плацентарных. Сумчатые, хотя и вынашивают свое потомство в утробе, но рождают детенышей, находящихся на сравнительно ранней стадии эмбрионального развития. Оказавшись в негостеприимном мире, эти крохотные создания пробираются сквозь джунгли материнской шерсти в сумку и прикрепляются там к соску, где в безопасности и сытости дорастают до