Верхом на ракете. Возмутительные истории астронавта шаттла - Майк Маллейн

– Приветствуем астронавта Джеймса Бучли из Фарго, Северная Дакота!

– Встречаем астронавта Майкла Коутса из Риверсайда, Калифорния!

– А теперь поприветствуем астронавта Дика Кови из Форт-Уолтон-Бич, Флорида!

Ну и так далее. После каждого имени мне с трудом удавалось расслышать скудные хлопки, заглушаемые громкими выкриками «Кому пива?!» Эти аплодисменты напомнили мне фальшивые закадровые аплодисменты в телешоу Laugh-In.

Будучи представлен, каждый из нас делал шаг вперед, махал рукой в направлении пустых мест и получал майку команды Hurricane от одной из силиконовых чирлидерш. По крайней мере, она рукоплескала. Хотя стадион был почти пуст, я все-таки нервничал, предвкушая, что услышу свое имя из громкоговорителей. Я не мог дождаться, когда глас Божий вызовет меня и перейдет к следующему в очереди. Я заметил, что и остальные TFNG вели себя застенчиво, явно желая получить майку и вновь раствориться в группе. За одним исключением – это был большой Джон Макбрайд из Западной-Божьей-милостью-Вирджинии, грузный морской летчик с рыжеватыми волосами и красноватым лицом. Когда назвали его имя, он выступил вперед, как и все остальные. На этом, однако, наше сходство с ним закончилось. Вместо того чтобы нервно помахать рукой и быстро ретироваться, Джон поймал оторопевшую чирлидершу, откинул ее назад и наградил поцелуем. Затем вытащил из стопки свою майку и помахал ею толпе. На этот раз раздались аплодисменты, и хлопал даже разносчик пива. Для народа он стал своим. Мы же обменялись удивленными взглядами. Похоже, он был сделан по другому шаблону.

Ни один из нас не удивился, когда после отставки Джон выставил свою кандидатуру на пост губернатора Западной Вирджинии. Увы, он проиграл уже на республиканских праймериз. Но если бы его пиарщики рискнули показать видео, на котором Джон получает майку от этой девицы, все округа в штате пошли бы за ним. После такого примера лидерства каждый мужчина из старой доброй Западной Вирджинии проголосовал бы за него.

К первой годовщине несколько человек из нашего набора организовали праздник, приурочив его к выходным по случаю Дня независимости. Около дюжины наших отправились вместе на берег озера Кэньон-Лейк в холмистой части Техаса, где арендовали несколько небольших каменных домиков. Мы взяли с собой жен и детей и рашперы для барбекю, чтобы повеселиться на свежем воздухе. Мои дочери немедленно влюбились в Джона Крейтона, неженатого морского летчика, рассекающего на темно-синем «корвете» и на гидрокатере под названием «Корабль греха». Проехавшись на обоих, они прибежали ко мне и спросили: «Папа, почему ты не можешь быть таким, как Джей-Оу?» Было ясно, что они не одобряют мой выбор семейной машины – это был «фольксваген» – фургон 1972 года выпуска без кондиционера, цвета белой пыли, за исключением тех мест, где проржавели двери. Я молча помолился о том дне, когда у Джей-Оу будет шестеро детей и «додж».

Проплавав и прокатавшись весь день на гидрокатере, мы собрались у домиков, развели костер и приготовили барбекю. Один из врачей в составе нашей группы использовал шприц для подкожных инъекций, чтобы закачать водки в арбуз «специально для взрослых». Этот фруктовый коктейль вкупе с батареей бутылок вскоре свели родительский контроль к периодическим дежурным предупреждениями в стиле «Сейчас кому-то достанется». Несколько детей залезли на дерево, чтобы снять алюминиевое каноэ Фишеров, закинутое туда несколькими нетрезвыми асканами.

На одной из кухонь женщины пили вино и резали овощи для салата, а мужчины расположились снаружи, поглощая бургеры и потягивая пиво. Мы были уже почти готовы объявить о победе над бургерами, когда наше внимание привлекли громкие шлепки по кухонному окну. Обернувшись, мы увидели прижатые к стеклу изнутри три пары обнаженных грудей. Трое из жен сняли верхние части купальников, преподнося тем самым эксклюзивное блюдо в виде шести сосков за стеклом. Мы завопили и засвистели в знак одобрения и подняли бутылки в честь их дерзости. Женщины оделись и продолжили готовить салат. Наши жены явно наслаждались новой ролью жен астронавтов. Потом им придется заплатить за это звание разрушительным чувством страха, но тогда до этого было слишком далеко, чтобы омрачить наш праздник.

После ужина кто-то извлек из багажника набор нелегальных фейерверков. Мои дети подозревали, что их привез Джей-Оу, ведь он такой крутой. Не интересуясь их происхождением, астронавты собрались в кучу подобно восьмиклассникам, в которых, собственно, нас и превратил алкоголь. Даже бокал пылающего коктейля не обещал пьяным астронавтам такого развлечения, как запуск фейерверков. Вскоре бенгальские огни, фонтаны и разнообразные нелегальные устройства, которые обычно приходится видеть лишь в боевой обстановке, озарили ночь ярким светом. Бомбы взрывались в воздухе над нашим костром, ракеты уходили в темноту. Если бы не недавняя гроза, после которой было сыро, мы бы сожгли окрестный лес. Две-три из наших жен были еще достаточно трезвыми, чтобы покрикивать на нас: «Вы же зарабатываете себе на жизнь глазами и руками, что же вы делаете?» Однако мы встречали смехом любые предупреждения.

Все шло как нельзя лучше до тех пор, пока одна зловредная бомбочка не упала с подставки и не стала плеваться огненными шарами в толпу. Раздались панические выкрики – матери хватали детей и отгоняли их за стены домика. Я распластался за каноэ Фишеров, которое все-таки стащили с дерева, когда один такой шар просвистел у меня над головой. Вскоре ко мне присоединился мой сын Пэт. Со слезами страха на глазах он воскликнул: «Папа, тебе не кажется, что это типа опасно?» Даже десятилетний мальчик ощущал весь идиотизм нашего поведения. Да, мы стали детьми. Мы были неуязвимы. Мы были бессмертны. Мы были астронавтами.

Когда взорвалась последняя петарда и дети заснули, взрослые уселись вокруг костра. Мы становились все ближе друг другу. Наше соперничество и личные особенности (боевые феминистки и сексисты-шовинисты, помешанные на технике ученые и клоны Чака Йегера) в конечном итоге создадут напряжение в отношениях между нами. Нереально собрать вместе 35 человек и обойтись без конфликтов. Но, как и в случае со страхом, с которым еще не познакомились наши жены, слишком рано тогда было и для того, чтобы враждебность омрачила наше веселье.

Символом нашей близости теперь стало общее имя: TFNG. Официально не требовалось, чтобы новый набор астронавтов выбирал себе имя. Так выходило само собой. Астронавты «Меркурия» превратились в «Первую семерку» (Original Seven). Набор 1984 года приобрел известность как «Червяки» (Maggots) – они решили обыграть уничижительное выражение, которым награждали новобранцев инструкторы на морских тренировках. Никто никогда не голосовал за подобные названия – они завоевывали свои права на практике. За нами закрепилось сокращение TFNG. В приличном обществе оно расшифровывалось как Thirty-Five New Guys – «35 новичков». Не слишком креативно, правда? На самом деле это была вариация на тему одного нецензурного военного термина. В каждом подразделении вновь прибывшего салагу именовали Fucking New Guy, «новичок хренов». Он оставался FNG до тех пор, пока не появлялся кто-то еще, после чего титул FNG переходил к последнему. Так что публика знала нас как «35 новичков», но мы-то подразумевали, что мы – эти самые «хреновы новички».