Без веры и закона - Марион Брюне
Шрифт:
Интервал:
На следующий день, когда она копала могилу для отца и матери, снова появился индеец. Лицо у него не было раскрашено, и она могла его рассмотреть. Они не обменялись ни единым словом. Да и как? Они говорили на разных языках. Но она его уже не боялась, так сказала мать Уиллу. Индеец помог ей вырыть две могилы и уложить в них тела, завернутые в льняные простыни. Была ли одна из стрел-убийц из его колчана, об этом она никогда не узнала. А вот Уилл — он бы очень хотел знать.
Много лет спустя мой друг пытался понять, как и почему возник союз его родителей. Как из резни могла родиться любовь? Но мать не могла толком объяснить. Говорила, что была очень молода, что оба они были очень молоды, говорила о стремлении воинов-индейцев, точно таком же, как у белых военных, показать свою доблесть. Она с улыбкой призналась, что вообще мало кого видела до того, как Зимнее Облако вторгся в ее жизнь. А с другой стороны, был ли у нее выбор, когда она осталась одна-одинешенька? «И потом, он был такой красивый, — говорила она и смеялась, — красивый, как ты, мой сыночек». Перебирала и гладила волосы Уилла, прямые и длинные волосы индейца чероки.
Они не остались на ферме и не вернулись в племя Зимнего Облака. Уилл не знал, покинул ли воин своих из любви к его матери или племя изгнало его по какой-то иной причине. А все, чего Уилл не знал, вызывало у него гнев.
Три лошади — две, чтобы на них ехать, и одна вьючная, с одеялами и вещами первой необходимости, — были всем их богатством, когда молодые люди пустились в путь. Девушка спрятала в седельные сумки несколько мелочей на память и через много лет показала их сыну. Украшения, маленькое круглое зеркальце, которое принадлежало еще прабабушке-ирландке, кружевной чепчик, который мать Уилла никогда больше не носила, гребешок. И еще Библия.
— У вас даже не было общего языка! — сердился Уилл, оттого что ничего не мог понять.
— Почему же? Был, — отвечала мать, улыбаясь, и эта ее улыбка сердила его еще больше.
Они пустились в путь рано утром в начале весны, через несколько недель после смерти родителей девушки. Зимнее Облако сказал, что ферму надо сжечь. Мать Уилла не захотела видеть пожар, пришпорила лошадь и ускакала не оборачиваясь, сохранив в памяти нетронутым дом и две могилы рядом с ним. Она больше никогда туда не возвращалась. Через год родился Уильям.
Watching the Day Go ByY[8]
Я кружил вокруг салуна, как ночная бабочка вокруг свечи, избегая Дженни и надеясь ее встретить. Не зная, сдержал ли хозяин салуна обещание или Дженни по-прежнему принимает клиентов, я довольствовался тем, что дожидался ее выхода на сцену и смотрел, как она танцует. Преображенная танцем, она открывала себя всем в игре движений, которые завораживали меня и вонзались в сердце. Я один понимал красоту ее танца, я один видел ее другой. Я мечтал, что уткнусь лицом в ее юбки, что щекой почувствую ее бедра, что снова ее поцелую. Я всем телом помнил наш поцелуй на берегу реки и постоянно воспроизводил этот момент в памяти. Думал я и о шерифе, единственном для меня клиенте из плоти и крови, и ненавидел его всеми силами души.
В этот вечер Дженни превзошла саму себя. В салуне яблоку негде было упасть. Но Шон и Уилл сегодня не пришли. Шон был с семьей, я его домашних не знал, а Уилл спозаранку завалился спать, наломавшись на разгрузке товара. Пальцы пианиста так и летали по клавишам, он склонился над инструментом, слился с ним воедино, а сапоги зрителей пристукивали по полу, стараясь не отстать от ритма. В этот еще не поздний час мужчины выкрикивали вполне пристойные похвалы. Я взял стакан и сел у стойки, откуда видел всю залу и Дженни в ярком свете. Девушки порхали между столов, кое-кто из них подсаживался к посетителям. Сквозь музыку до меня доносился смех, веселые восклицания, радостное возбуждение. Мимо меня прошла Каролина, высоко подняв голову. Должно быть, я сидел с таким жалким видом, что она вернулась, потрепала меня по щеке и одарила улыбкой в знак примирения, чем очень даже утешила. За круглым столом у окна Карсон играл в покер с Эвертом, Стенсон и еще двумя неизвестными мне типами. Бармен уже не держал меня за чужого и подвинул мне новый стакан бурбона. Сухой закон уже был объявлен, но здесь пока делали вид, что слыхом о нем не слыхивали.
Темп замедлился, звук стал гуще, насыщеннее, и Дженни, следуя за музыкой, в последний раз сладострастно изогнулась и замерла. Занавес закрылся, и все сидевшие в зале захлопали в ладоши, вызывая
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!