Дальтоник - Джонатан Сантлоуфер
Шрифт:
Интервал:
— Итак, прежде всего позвольте отметить существенные различия картин из Бронкса и… хм… назовем ее картиной из центра. — Голос ровный, спокойный. Кейт удивлялась, как это у нее получается. — Во-первых, в отличие от картин из Бронкса, та, что из центра, на подрамнике. — Она приподняла картину, чтобы все увидели. — Подрамник куплен в магазине. Сзади есть штамп. Художник грамотно обрезал и закрепил холст. И сам подготовил его. Видите, края коричневые, а основная часть загрунтована.
— Как вы сказали? — спросил Грейндж.
— Холст обработан специальной грунтовкой, — ответила Кейт. — Это титановые белила с добавлением акриловой смолы и воды. Грунтовка предотвращает коррозию холста под воздействием масляной краски, а также прочие негативные явления.
— Значит, это художник, понимающий толк в ремесле, — подал голос Браун.
— Да, — согласилась Кейт. — Но это азбука профессии. — Она взяла лупу и всмотрелась в то место, где грунтовку не покрывала краска. — Художники прошлого применяли в качестве грунтовки свинцовые белила. Но они довольно ядовиты, и сейчас их используют немногие. Я полагаю, что здесь титановые белила, но это должны подтвердить в лаборатории. Если окажется, что художник взял свинцовые белила, то зона поиска существенно сузится.
— А грунтовка на титановых белилах у всех одинакова? — спросил Перлмуттер.
— Существует несколько сортов, отличающихся главным образом количеством воды. В более дешевые ее добавляют больше. Но есть и другие добавки. А теперь взглянем на одну из картин из Бронкса. Здесь нет подрамника, это мы уже отметили. Но холст другой, проданный уже загрунтованным.
— Зачем художнику грунтовать самому, если продаются уже готовые к работе? — осведомился Грейндж.
— Настоящие профессионалы делают это сами или поручают помощнику, если имеют такую возможность. Художник решает, сколько наложить слоев титановой грунтовки. Причем каждый слой шлифуется, чтобы грунтовка была идеально ровной. — Кейт взяла другую картину из Бронкса, уличный пейзаж. — Тут то же самое. Готовый холст без подрамника.
— Зачем же он сам грунтовал холст для картины из центра, если прежде обходился готовыми?
Кейт кивнула.
— Хороший вопрос, агент Грейндж. Думаю, это потому, что картину из центра писал другой человек.
— Вы хотите сказать, что действуют два разных преступника? — Каменное лицо Грейнджа совсем застыло.
— Я утверждаю лишь то, что картины из Бронкса и из центра писали разные художники. Картины различаются также и манерой исполнения. — Используя ручку лупы как указку, Кейт показала на картину из центра. — Здесь не видны мазки. Краска наложена очень тонко, либо мягкой кистью, например собольей, либо с пенным наконечником, или даже губкой. Тогда как на этих, — она сделала жест в сторону картин из Бронкса, — художник использовал кисти из щетины. Краска наложена грубо, отчетливо видны мазки. — Кейт посторонилась, чтобы дать возможность всем внимательно осмотреть картины. — Но конечно, самое существенное различие — это цвет. На картине из центра цвет реальный. Бананы желтые. Яблоко красное. А на картинах из Бронкса цвет сильно искажен.
Кейт достала из сумочки книгу «Искусство Эрнста Людвига Кирхнера». Открыла в одном из мест, отмеченных закладками, показала.
— Увидев в первый раз картины из Бронкса, я вспомнила Кирхнера. Видите, какие у него цвета. — На картине «Муки любви», репродукцию которой демонстрировала Кейт, была изображена женщина, разумеется, не в реалистической манере. Наполовину черно-белая, наполовину смесь ярко-синего с кроваво-красным.
— Почему у нее синее лицо? — спросил Браун.
— Кирхнер был членом группы немецких художников-экспрессионистов; она называлась «Ди Брюке», что означает «Мост». Они не только искажали форму, но и цвета, отображая тем самым то, что наболело на душе. Работали в состоянии крайнего возбуждения. Отсюда всевозможные уродства и искажения.
— Не понимаю, что в этом интересного, — задумчиво проговорил Браун.
— Моя задача не в том, чтобы вы полюбили живопись немецких экспрессионистов, — сказала Кейт. — Я хотела показать вам работу художника, чья манера напоминает ту, в какой сделаны картины из Бронкса. Как видите, в экспериментах с цветом нет ничего необычного.
— Наш клиент мог видеть картины этого немца? — поинтересовался Грейндж.
— Да. В нью-йоркских музеях есть несколько его картин. Но совсем не обязательно, чтобы он подражал ему. Глядя на картины Кирхнера, несмотря на все искажения, видишь, что они написаны опытным, зрелым художником. А эти, — Кейт бросила взгляд на картины из Бронкса, — слегка напоминают Кирхнера лишь цветом. Но я убеждена, что их написал дилетант. К тому же по краям здесь идут какие-то каракули. Кстати, на картине из центра этого нет. Она написана полностью в реалистической манере, опытной рукой. Художники, несомненно, разные.
— Вы уверены в этом? — спросил Грейндж.
— Абсолютно. А разве у вас есть сомнения, агент Грейндж?
Ему не понравилось, с каким вызовом Кейт произнесла эти слова, но он решил пока не обращать внимания.
Кейт наклонилась к картинам из Бронкса. Мужчины сделали то же самое.
— Смотрите, контуры облаков на этой картине обведены угольным карандашом, а на другой фрукты. Значит, он делал предварительный набросок. А вот на картине из центра этого нет. — Она показала. — Хотя писал ее художник быстро (думаю, не больше трех часов), но уверенно. — Кейт опять переместилась к картинам из Бронкса. — Итак, картину из центра писал профессионал, а эти две — любитель, нигде не учившийся.
— Боже! — воскликнул Браун. — Неужели второй убийца задумал имитировать манеру маньяка из Бронкса?
— А если предположить, что убийца хочет сбить нас со следа? — произнес Митч Фримен, вглядываясь в картины. — И намеренно написал последнюю более профессионально?
— Не думаю, — ответила Кейт. — У каждого художника свой почерк. Зайдите как-нибудь на занятия живописью, и вы увидите двадцать студентов, работающих над одним и тем же натюрмортом или моделью. Но все работы разные, хотя объект один и тот же. Композиция, мазки и, конечно, цвет. Нет двух людей, которые видели бы цвет совершенно одинаково. Цвет — категория субъективная. Вне зрителя его не существует.
— Как это? — удивился Грейндж.
— Вот ваша рубашка, агент Грейндж, выглядит голубой, поскольку молекулярная структура красителя такова, что он поглощает все другие цвета спектра, кроме голубого. Цвет — это результат разложения света. — Полгода назад, начав готовиться к передачам, посвященным цвету, Кейт прочитала много книг на эту тему и консультировалась с известными учеными. — Ваша рубашка сама по себе бесцветная. Цвет появляется только тогда, когда она освещена.
— То есть розовые облака на этой картине, — вставил Перлмуттер, — на самом деле не розовые?
— Они розовые, потому что мы ощущаем их таковыми. Благодаря процессам, происходящим в коре головного мозга. Свет раздражает нервные окончания клеток в глубине глаза. Так называемые палочки и колбочки. Палочки генерируют черное и белое. Колбочки — остальные цвета. Они подают сигналы в соответствующие участки коры головного мозга, в результате чего мы видим цвет.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!