Ключ из желтого металла - Макс Фрай

Катастрофа, к счастью, не состоялась. Я споткнулся, но не грохнулся на пол. Моя жертва взвыла, коротко и деловито, но, судя по всему, не от боли, а от неожиданности. Во всяком случае, от моих извинений незнакомец добродушно отмахнулся — дескать, пустяки. У него было узкое лисье лицо с острым подбородком; крупный, по-боксерски искривленный нос выглядел инородным предметом, аксессуаром, взятым напрокат — ненадолго, всего на день, а потому выбранным наспех. Картину довершали тонкие, изогнутые, угольно-черные брови, достойные украшать физиономию опереточного злодея, и разноцветные глаза — круглый простодушный голубой и полуприкрытый мечтательный карий. В целом, объект моей невольной агрессии являл собой весьма освежающее зрелище — совершенно обескураживал и одновременно украшал обстановку.

Вдохновленный встречей с прекрасным и целым корытом вполне пристойного эспрессо, я уединился в номере и принялся за дела. Преодолев отвращение к телефонным беседам с незнакомцами, дозвонился до пана Шнипса. Он не говорил по-русски, зато неплохо изъяснялся по-английски; вопреки моим опасениям наших общих познаний хватило, чтобы договориться. Имя Карла произвело воистину магическое действие, старик не только сразу согласился принять меня в любое время, но и подробно разъяснил дорогу, присоветовав заодно недорогую и, по его уверениям, приличную контору по аренде автомобилей. Я не стал переоценивать свои возможности и назначил встречу на завтра. Похмельная отрешенность — дело хорошее, кто бы спорил, но для вождения автомобиля по незнакомым дорогам не подходит совершенно.

Зато писать в таком состоянии — одно удовольствие. Поэтому я отправил Карлу sms: «Все отлично, подробности письмом», включил компьютер и сам не заметил, как накатал пару дюжин экранов, подробно расписывая обстоятельства встречи с Черногуком, виражи наших переговоров, потолок его гостиной, колористические особенности диеты и стати карлика Йозефа. Отправив письмо, я взглянул на часы и глазам не поверил: почти пять. Ничего себе увлекся. Меж тем надо бы взять себя в руки и как-то насладиться жизнью. Например, выйти на улицу и что-нибудь сожрать.

Пока я задумчиво разглядывал извлеченный из рюкзака запасной свитер и собирался с силами, чтобы переодеться, телефон подпрыгнул и оглушительно затрубил, предвещая, впрочем, не Страшный суд, а разговор с Карлом.

— До сих пор я не вмешивался в твою жизнь, — сказал он. — Мне казалось, это правильно. Но дальше так продолжаться не может.

— Чего-чего? — тупо переспросил я.

Сказать, что я очень удивился, было бы изрядным преуменьшением.

— Я только что прочитал твое послание и твердо решил, что, вернувшись домой, запру тебя в подвале, — объявил Карл. — Будешь там сидеть и писать мне письма в обмен на кофе и еду. А как еще их из тебя выколачивать?

— Уфф, — выдохнул я. — Теперь понимаю. Это ты меня так хвалишь.

— У твоего письма есть всего один, но роковой недостаток: оно слишком короткое. Я только-только вошел во вкус, а оно — хлоп! — и закончилось. Теперь я в отчаянии.

— Ладно, учту. Буду продолжать в том же духе. А по делу что скажешь?

— По делу пусть пан Иржи высказывается. Следующий ход, как ни крути, за ним. Позвони мне завтра из Йиглавы. Часов до шести вечера я совершенно свободен. И после часу ночи тоже. А если у тебя найдется время написать письмо, я буду совершенно счастлив. Но не настаиваю. Как пойдет.

— Договорились, — сказал я. — А пока пойду обедать и читать Цаплина.

— Кого-кого? — насторожился Карл.

— Бориса Цаплина. Мне вчера Король подарил его книжку.

— Кто тебе его книжку подарил?

— Король. Один из ряженых, о которых я тебе писал.

— А, ну да. Если хорошая, не выбрасывай. Привези мне.

— Даже если полное фуфло, все равно не выброшу, — пообещал я. — Все-таки королевский подарок.

Когда я наконец переоделся и спустился в холл, полосатый шарф по-прежнему ползал вокруг кадки с фикусом, а его обладатель, соответственно, сидел в кресле с компьютером на коленях, только ноги предусмотрительно подобрал, наученный горьким опытом.

Это же сколько времени прошло, изумился я. Работает он тут, что ли?

Не пройдя и десятка метров вниз по Нерудовой, я услышал хлопок гостиничной двери, торопливые шаги у себя за спиной и вкрадчивый голос: «Извините, пожалуйста…»

Надо же. И этот русский. Интересно, их — нас — тут действительно больше половины населения или просто мне так везет?

— Ужасно неловко признаваться, — жизнерадостно сказал владелец самого длинного в мире шарфа, — но я караулил именно вас.

Теперь его разноцветные глаза были надежно спрятаны за темными стеклами очков в толстой черепаховой оправе. К черно-желтому шарфу, алому свитеру и зеленым ботинкам прилагались ярко-голубая куртка и оранжевый рюкзак, только джинсы у него были вполне обычные, но ущерба неповторимости облика это обстоятельство не нанесло.

Подавленный внезапно обрушившейся на меня красотой мира, я сперва слова вымолвить не мог, а когда обрел наконец дар речи, мы уже куда-то шли, причем незнакомец интимно придерживал меня за локоть, доверительным шепотом рассказывал о прискорбном состоянии чешской кухни и сулил небывалое блаженство, ожидающее нас на территории какого-то таинственного албанского ресторана, буквально в двух шагах отсюда. Спрашивать, кто он такой и какого черта вцепился в мой локоть, в таких обстоятельствах было несколько неловко, но я давно научился превозмогать врожденную деликатность. И спросил. Мой спутник не только не смутился, но даже обрадовался, словно только и ждал повода объясниться.

— Я — Митя, мы с вами виделись вчера у Болеслева. Вы меня, конечно, не помните. Неудивительно, мы буквально парой слов перекинулись, а потом вас малахольный Дякель в темный угол утащил; подозреваю, он читал вам свои ужасающие стихи, все остальные их уже слышать не могут, а вы по-чешски не понимаете, идеальная, стало быть, аудитория… Я, в общем, и не ожидал, что вы меня узнаете. Но очень захотел познакомиться поближе. Я спросил Дякеля, как вас найти. К счастью, вы ему по дороге зачем-то показали свой отель, и я вас там, как видите, подкараулил.

— То есть вы все это время меня ждали? А почему сразу не сказали? В смысле, когда я на вас налетел?

— А какой смысл приставать к человеку, который никого видеть не хочет? У вас на лице было написано: «Оставьте меня в покое все — да-да, и вы тоже!» Очень крупными буквами. Так что я понял, лучше подождать.

— А теперь, что ли, не написано? — искренне удивился я.

Насколько я себя знаю, это сообщение установлено на моем челе по умолчанию. Жаль только, не все способны его прочитать.

— Вообще-то, конечно, написано, — признал Митя. — Но уже довольно мелким шрифтом. Так что я решил рискнуть. Все-таки с утра ждал.

— А зачем, кстати? В смысле, на кой черт я вам сдался? Мы с вами вчера о чем-нибудь договорились, а я забыл?