Булавки и приворотное зелье - Саманта Джайлс

—Да те, что на тебе, конечно же,— рассмеялся тот.

Когда мы снова пронеслись сквозь смерч и очутились в прихожей, я посмотрела на ноги — оказалось, что на мне пара чудесных золотых туфелек для латинских бальных танцев. Я даже не узнала свои пальцы на ногах. Ногти на них были выкрашены красным лаком и выглядели как чужие. Когда я осторожно расстегнула туфли и заметила свои кроссовки, аккуратно стоявшие у лестницы, у меня в голове прозвучали слова Джонатана:

Ключ.

Туфли.

Сестра.

Когда мы вернулись домой, Лоис всё ещё сидела за компьютером в папином кабинете, дядя Вик и мистер Фоггерти по-прежнему беседовали на кухне, и, если верить часам на телефоне в прихожей, нас не было всего пятнадцать минут. Чепуха какая-то.

—Я лучше пойду, Розмари. Тогда никто не узнает, что я здесь был,— прошептал Эди.

—Единственное, чего мы не разузнали, это кем был тот НЕЗНАКОМЕЦ. Помнишь, я рассказывала тебе, как он заявился к нам домой? И ты не думаешь, что мы слишком глубоко в это влезаем?

Я начинала чувствовать, что боюсь той миссии, которую хочет возложить на нас Геката. Кроме того, я ведь пообещала взять с собой младшую сестру. Единственной суперспособностью, какой, насколько я знаю, обладала Лоис, были её убийственные газы. У нас никогда не было проблем с тем, чтобы занять место в поезде или в автобусе: по правде говоря, мы часто в итоге оказывались в транспорте совсем одни.

Затем я мысленно напомнила себе, что наш долг перед Филлис — вызволить её. С тех пор как она исчезла, всё пошло наперекосяк. Папина туча вернулась, родители ссорились, и появился этот склизкий Маркус. Может, если мы её найдём, всё вернётся на свои места: папина туча исчезнет, а мама получит побольше работы. Кроме того, был ещё Эди, который даже никогда не встречался с Филлис, но был готов помочь в её поисках. Я достаточно хорошо знала Эди, чтобы понимать, что он не тратит своё время на то, что считает неважным. В эту минуту я была признательна ему за то, что он мой друг.

—Эди, нам нужно разузнать насчёт червоточин. Мистер Фоггерти говорил, что думает, что Филлис как раз в такой застряла.

Эди серьёзно кивнул:

—Не переживай, Розмари, всё будет в порядке. Я много размышлял с тех пор, как мы прошли сквозь стену в первый раз, и уверен, что мы справимся! Я перечитаю свои комиксы про «Звёздные войны» и отыщу те, где идёт речь о червоточинах. Если Геката считает, что мы сможем помочь, то, конечно, так и есть.

Я улыбнулась через силу:

—Да, мама говорит, что если веришь, то всё возможно, так что, полагаю, ты прав.

Конечно, в ту минуту я не очень-то верила в это по-настоящему.

На следующий день в школе мы с Эди обменивались многозначительными взглядами. У него был очень серьёзный вид, будто ему поручили самую главную миссию в его жизни (что, по правде говоря, с ним и произошло).

Я всё ещё переживала насчёт того, во что мы ввязываемся. Тем временем дома тоже много чего происходило. Мама день ото дня всё больше нервничала, потому что ей оставалась всего неделя обычных репетиций перед началом технических прогонов. Это когда отрабатывают весь спектакль целиком, на сцене, с полным освещением и звуковыми эффектами, а потом устраивают генеральную репетицию в костюмах и гриме, чтобы окончательно подготовить спектакль для публики.

Папа совсем погрузился в себя. В пятницу вечером он пришёл с работы весь серый. Его туча почти полностью почернела, а вокруг неё клубился туман.

Мамины краски тоже слегка поменялись. Теперь над ней были зеленоватые цвета с коричневым по краям, и мне это почему-то не нравилось. Как будто она пряталась за какой-то завесой. Она была очень оживлённой, но немного не в себе. Она то и дело начинала фразу, а потом забывала, о чём говорила.

—Так, девочки, пора мыться. А что я собиралась сделать с этим бананом, Рози?

—Это для Лоис, мам. Ты хотела порезать его и сделать ей банановый крем, помнишь?

—Ах да, конечно. Теперь крем. Крем.

Она открывала баночку с заварным кремом и собиралась поставить его в микроволновку.

—Ой! А он тут уже стоит!

Бывало, в другой раз я обнаруживала её уставившейся в пространство с тоскливым видом. Под глазами у неё были тёмные круги, и, глядя на них, я думала, что они с папой явно не высыпаются. И ведь я была единственной, кому предстояло со всем этим разобраться!

В пятницу вечером я играла на папином планшете, когда услышала, как родители спорят на кухне. Папа пришёл домой всего несколько минут назад, хотя уже было полвосьмого. Я думаю, что, по правде говоря, мама про меня забыла, потому что повторяла на кухне текст своей роли. Обычно я ложусь в кровать примерно в семь часов. Лоис уже крепко спала.

—Не надо, Рэй, не начинай. Я только пришёл и просто собираюсь перевести дух.

—У тебя депрессия.

—В смысле?— вскинулся папа.— Я не в депрессии. Я очень занят на работе, куча проблем, езжу на этом чёртовом поезде, который вечно опаздывает, и я устал.

Несколько минут было тихо. Насколько я знаю, мама наверняка смотрела на папу тем критическим взглядом, какой у неё бывает, когда она собирается сказать тебе какую-нибудь горькую истину прямо в лицо.

—У тебя отрицание. Ты всё время слоняешься по дому вконец тоскливый и несчастный. Ты еле разговариваешь, еле отвечаешь, не обращаешь внимания на меня, всё время спишь или говоришь, что устал. Ты точно болен, Джон. Или так, или ты нас всех терпеть не можешь. Или, может, не выносишь именно меня!

Опять тишина. Я слышала, как папа открывает холодильник — наверное, чтобы достать лёд. Затем скрежет стула по полу: должно быть, мама встала, чтобы сделать ещё одну, последнюю попытку.

—У отца Маркуса была депрессия. Он знает её признаки. Я правда считаю, что тебе стоит обратиться за помощью, Джон. Тут нечего стыдиться. Собственно, даже та пьеса, которую мы ставим, тоже про душевные болезни. Марта и Джордж поступают друг с другом определённым образом и не готовы взглянуть в лицо истинному положению дел.

Теперь голос папы стал угрожающе тихим:

—Я не желаю слышать про Маркуса. Самовлюблённый надутый идиот, который отчего-то решил, что может указывать моей жене, что со мной не так. Я буду вне себя от ярости, Рэй, если узнаю, что ты обсуждала меня с этим кретином.

—Нет, конечно, не обсуждала. Не говори ерунды. Маркус просто подмечает разные детали. Он актёр, он изучает людей.

—Передай Маркусу, чтобы он провалился!— заорал папа.