Ребенок от мужа сестры - Анастасия Франц

Ну, кто из нас тут бестия, а точнее — бес? Уж точно не я.

Рука Яна пробирается под белоснежную шелковую кофту. Пальцами ведёт вверх, очерчивает круг на плоском животе.

— Тея, — подаёт голос, продолжая ласкать моё тело, отчего меня охватывает сладкий озноб. — Я не могу тебе ничего сказать не потому, что не доверяю, а потому, что хочу уберечь тебя от всего, — вновь поцелуй, но уже за ушком.

— От чего меня оберегать? — спрашиваю.

— Есть от чего. Я тебе всё расскажу, но не сейчас. Потом. А теперь спи, — шепчет.

Ладонь Бергера вновь ползёт поперёк живота, одновременно с этим я чувствую, как диван сзади меня вновь под тяжестью тела прогибается, как было в моей комнате.

Мужчина проталкивает ладонь между моим левым боком и жёстким диваном, притягивает к своему мощному телу, отчего цепляюсь за спинку мебели, боясь упасть. Всё-таки диван не разложен, и мы вдвоём ютимся на крохотной половинке, где для нас двоих места маловато. Но, кажется, этому мужчине всё равно.

Зарывается носом в волосы, слышу глубокий вздох.

— Вы наглеете, мистер Бергер.

— Нет, — отвечает чётко. — Я обнимаю то, что моё.

— Да вы самоуверенный наглец. Смотрите, как бы я не обломала ваши зубки.

— Никогда, малышка, — улыбается — чувствую затылком его растянутые губы в полуулыбке. — Я просто знаю, что ты чувствуешь то же, что и я.

— Так у нас с вами взаимная ненависть, — усмехаюсь.

— Не ёрничай, — щипает меня за живот, вместе с тем кусает легонько в шею.

— Ауч! Хватит, Бергер, — толкаю вновь локтем в его грудь, только в этот раз манипуляция не даёт никакого эффекта.

— Давай спать, малышка, — стискивает ещё крепче, прижимая к своей груди, буквально лишая меня кислорода.

Вздыхаю и подчиняюсь ему. В этом он прав, нужно ложиться спать. Утром много дел, поэтому нужно хотя бы немного отдохнуть. Не замечаю, как быстро погружаюсь в сон, окутанная теплом Яна Бергера. Лишь чувствую его сильные руки на своём теле. Лицо, которое зарылось в мои волосы.

— Спокойной ночи, Ян.

— Спокойной ночи, Тея, — горячий шёпот в шею вновь вызывает во мне приятную дрожь.

Тея

Яркие солнечные лучи, проникая в комнату, пляшут на моём лице, на шее — и на руках, крепко обнимающих мою талию. Морщусь, пытаюсь зарыться лицом в подушки и поначалу не понимаю, почему в моей спальне так много солнца? Но потом вспоминаю, что ночевала на диване в гостиной, а потом кадр за кадром всплывают вчерашние события: приезд Яна, наш разговор, его синяки, и как он отмахнулся от меня, когда я стала о них спрашивать.

Понимаю, что это всё не моё дело, и я не имею права выпытывать что-то у него, но по-другому я просто не могу. Я переживаю, волнуюсь и не хочу, чтобы с ним что-либо случилось. Он мне дорог. В конце концов, он отец Саши, а мальчику нужен папа, которого он был лишён всё это время. Но я не поставила его в известность. Я боялась, что он сможет отнять у меня малыша. А сейчас я лежу и думаю — а может быть, если бы я призналась сразу, то тогда всё было бы по-другому?

Тяжело вздыхаю, вновь прикрываю глаза. Мои пальцы тянутся к его сильной, тёплой руке, покоящейся на моей талии, и переплетаются с его пальцами. Я понимаю, что нельзя, что это — не моё, но ничего поделать с собой не могу. Меня словно магнитом к нему тянет, и сменить полюса просто не выходит.

Десять лет быть без него, а потом узнать, что он душой и телом принадлежит другой — моей сестре-близняшке. В общем-то Ян всегда принадлежал ей, даже тогда, когда нам было по восемнадцать. Но в прошлом, хоть на мгновение, но он был моим, а сейчас чужой.

Я справлюсь со всем этим, а вот моему малышу будет тяжело. Он и так никогда не видел своего папу, а сейчас, когда узнает, что он у него есть, но не сможет быть постоянно рядом — для него это будет ударом.

Переживаю и сердце не на месте. Сегодня состоится встреча отца и сына. Как они отнесутся к друг другу? Не хочу, чтобы моему мальчику было больно, что папа его оставил.

— О чём думаешь? — слышу тихий шёпот на ухо.

Вздрагиваю.

— Давно не спишь? — ухожу от ответа.

— Как почувствовал, что ты не спишь. Тея, что тебя беспокоит? — его ладони, всё ещё находящиеся у меня под пижамой, приходят в движение, лаская мой живот.

От этих движений по телу проходит ток, а по рукам мурашки.

— Я переживаю о том, что будет, если вдруг ты не подойдёшь на донорство. Что тогда нам делать, Ян? — на последних словах мой голос стих. — Как Саша отреагирует на тебя? Знаешь, он всегда мечтал об отце. Бальз не считается, — последние слова были лишними, понимаю я, когда ладонь замирает, а дыхание сзади учащается.

— Если он хоть на миллиметр к тебе подойдёт, я откручу ему одно место, — мой смех раскатывается музыкой по комнате, а крепкие руки сжимают крепче, не давая отодвинуться от себя.

— Да ты, я посмотрю, собственник, Бергер, — на моих губах появляется улыбка.

— Только тогда, когда это касается тебя, Ласточка, — нежный ласковый голос, Ян зарывается лицом в мои волосы, с шумом вдыхает и так же выдыхает. Целует за ушком. — Всё будет хорошо, Тея. Я сделаю всё, чтобы ты с Сашей была счастлива.

— А ты? — слетает с губ, а в следующую секунду я прикусываю язык.

Чёрт! Тея, что ты творишь?! Нельзя так. Он не твой. Чужой. Ты должна его отпустить.

— И я вместе с вами, — от его слов щиплет в глазах.

Сжимаюсь в клубок, притискиваюсь к нему ближе.

Наверное, именно этого мне и не хватало все те годы с Димой, что мы прожили. Я не была в нём уверена, как в защитнике, хоть и любила. Любила, но не так, как Яна. Бергер слишком глубоко проник в меня, что трудно было поставить на его место кого-то другого.

С Мамаевым было хорошо, спокойно, хоть и не всегда, но не было такой защищённости и чувства, что ты любима и нужна. Словно какая-то данность, что просто оно есть и никуда не уйдёт. Но измена Димы расставила всё по своим местам, хоть и больно меня ранила. Для меня это был шок, оставивший рубцы на сердце, что родной человек, мой мужчина мог так со мной поступить. Предать, растоптав мою к нему любовь.

— Я вас никогда не оставлю, — тихий шёпот.

Мотаю головой. Оставишь, Ян! У тебя семья, Тата, которой ты нужен. Я перетерплю всё это, а вот Сашка, мой маленький мальчик, он будет страдать. Как бы хотелось оградить его от этих ран и боли, что он чувствует сейчас. Сегодня я увижу своё дитя. Я так соскучилась.

— Вредина, — легко смеётся. — Я всегда буду рядом, но сначала нужно немного потерпеть, маленькая. Хорошо? Нужно только немного потерпеть. Осталось совсем немного, — объясняет как маленькому ребёнку, а я только и могу, что просто кивнуть и сильнее прижаться к нему, укутываясь в его родные объятия.