Наречённая ветра - Литта Лински

— Хорошо. Ты победил. Я уже почти не злюсь, — она улыбнулась.

Ветер, не скрывая довольства, придвинулся еще ближе и взял руки Эвинол в свои.

— Есть хочешь?

Только услышав этот вопрос, Эви поняла, насколько голодна.

— Если честно — очень.

— Прости, я боялся тебя оставить, а потому могу предложить лишь скромную трапезу. Есть вафли, хотя, надо полагать, за такой срок они превратились в печенье.

— Пойдет, — бодро ответила она, боясь показаться капризной. — Поможешь мне подняться?

Вместо ответа Инослейв откинул край одеяла и, обхватив Эви за талию, приподнял, а затем осторожно поставил на пол.

— Как твои ножки? Не болят? Идти сможешь?

Эвинол прислушалась к своим ощущениям, невольно опустив взгляд на ступни, но тут же забыла о них, едва увидев, что стало с ее платьем. Венчальный наряд стал короче на несколько дюймов и теперь едва прикрывал колени. Ветер проследил ее взгляд.

— Это я обрезал, — ничуть не смущаясь, заявил он. — Подол внизу был порван в клочья, испачкан пылью и кровью. И, между прочим, обрезать твое платье каким-то древним мечом было совсем не просто. А ножниц у меня не водится.

— Да уж, — вздохнула Эви. — Древний меч явно захватил чуть больше ткани, чем нужно. Оно теперь слишком короткое.

— Ну так надень другое, — ветер пожал плечами. — Тем более что вид твоего венчального платья мне не слишком приятен.

— А мне и подавно, — она поморщилась, отгоняя тягостные воспоминания. — Я бы с радостью переоделась, но не во что. Разве что ты одолжишь мне что-то из своей одежды.

— Моя будет тебе несколько великовата. Но, может, тебя устроит что-то из этого?

Он отошел к окну и через мгновение вывалил на кровать ворох платьев. Ее собственных платьев!

— Быть не может! Ты и их прихватил!

Она схватила верхнее платье из стопки, прижала к груди и в восторге закружилась с ним по комнате, попутно отметив, что ноги уже почти не болят. Забота Инослейва очень тронула Эви. Если она намерена дальше разыгрывать обиду и праведный гнев, то это будет сплошное притворство. Не то чтобы она вновь стала безоглядно доверять ветру, просто чувствовала, что полузабытая детская дружба крепнет с каждым мигом, вытесняя довольно свежую вражду, еще не успевшую пустить глубокие корни.

— Инослейв, ты не мог бы оставить меня ненадолго? — попросила она. — Мне нужно переодеться.

— Переодевайся, — при этом он не двинулся с места, все так же рассевшись на ее кровати.

— Я попросила тебя выйти, — напомнила Эви.

— Зачем? — он состроил непонимающую гримасу.

— Неужели не ясно? — она начинала злиться всерьез. — Я хочу снять одно платье и надеть другое. И мужчине не подобает на это смотреть.

— Чего я там не видел? — хмыкнул ветер.

— Что?!

— Эви, маленькая моя, мы знакомы с тобой семь лет. За это время я бессчетное количество раз видел, как ты одеваешься и раздеваешься. Может, двери девичьих спален и закрыты от мужчин, но не от ветра.

— Ты, ты… — она не находила слов, чтоб высказать возмущение и обиду. — Да как ты смел?!

— Не понимаю, почему это так тебя задевает. Ну же, Эвинол, успокойся. Тебе не за что на меня сердиться, принцесса. Я нахожу тебя прекрасной в любом виде. В одежде и без нее, с волосами распущенными и убранными в косы, в золотом венце и в венке из полевых цветов. Что бы ни было на тебе надето, ты всегда остаешься самой красивой девочкой на свете.

Ну вот зачем он так говорит? После таких откровений ветра Эви уже не могла сердиться на него с прежним пылом, хотя щеки ее все еще пылали от смущения. Она чувствовала себя ужасно неловко, но в глубине души ей были приятны слова Инослейва. В них было искреннее, чистое восхищение и никакой двусмысленности. Хотя, конечно, негоже мужчине видеть девушку неодетой.

— И все-таки выйди, — она старалась говорить твердо. — Я ужасно зла на тебя за то, что ты подглядывал раньше, и больше этого не допущу. Если не уйдешь, придется мне ходить в подвенечном платье, пока оно не превратится в тряпку.

— Хорошо, хорошо, — он примирительно поднял руки ладонями вверх. — Как скажешь, моя принцесса. Ухожу.

— И если я почувствую хоть малейшее колыхание воздуха… — угрожающе начала она.

— Понял, понял, — рассмеялся Инослейв. — Я не стану оборачиваться ветром, чтоб взглянуть на тебя лишний раз. Говорю же, чего я там не видел?

Эви схватила подушку и с силой запустила в Инослейва. Он, разумеется, успел исчезнуть раньше, и подушка, не достигнув цели, шлепнулась на ковер, любезно прихваченный из королевской спальни. Не имея возможности проверить, сдержал ли ветер данное обещание, Эвинол постаралась переодеться как можно быстрее. Она выбрала коралловое платье, которое лежало на самом верху стопки.

— Чудесно, — одобрил Инослейв, благопристойно входя через дверь, когда Эви натягивала туфли. — Кстати, я захватил кое-что еще. Посмотри под платьями.

Эвинол послушно откинула ворох одежды, а под ним блеснула знакомым лаковым боком любимая скрипка. Рядом лежала флейта.

— Ох, Инослейв! — Эви прижала скрипку к сердцу. — Я не знаю, как тебя благодарить!

— Очень просто. Сыграй мне. Но сначала поешь. Если ты не против, можем поесть на улице.

— Ты тоже будешь есть? — удивилась она.

— Нет, но я составлю тебе компанию.

Не успела Эвинол высказаться на эту тему, как ветер подхватил ее и бесцеремонно вытащил сквозь широкое окно. Инослейв уже не в первый раз нес Эви, но сейчас радость полета охватила ее с невиданной силой. Ни на что не похожее чувство безумной свободы и единения со всем миром переполняло ее. Оставалось лишь пожалеть, что на этот раз ей пришлось побыть в воздухе совсем недолго. Ветер отнес ее на полянку чуть поодаль от башни. Не успела Эвинол устроиться на траве, расправив юбки, как он обернулся человеком и принялся раскладывать перед ней еду. В основном это были фрукты: груши, персики, гранаты. Кроме того, на бархатном покрывале, заменявшем скатерть, красовалась пара подсохших вафель и кувшин вина. Посуда, однако, была не под стать скромным кушаньям. Серебряные тарелки, кувшин и кубки, инкрустированные драгоценными камнями, — даже семья Эвинол редко ела из такой посуды, предпочитая фарфор и хрусталь.

— Ты заглянул еще и в королевскую сокровищницу? — поинтересовалась Эви, откусывая грушу.

— Да, только пару столетий назад. Иногда я прихватываю у людей вещи, которые мне нравятся, даже если понятия не имею, как их использовать. Впрочем, посуде вот нашлось применение. Как и вину, которому, если не ошибаюсь, лет сто. Как бы оно не оказалось для тебя чересчур крепким, принцесса.

— Почему ты все время зовешь меня принцессой? — она безуспешно пыталась разломить гранат. — Я ведь как-никак королева.