Вилла мертвого доктора - Александр Грич

С Люкасом Келлером дело обстояло, как узнал потом Олег, проще и будничнее. Он заранее знал, куда бежит, — перемахнул через два забора и в тени, не освещаемый прожектором, постучался в дом давнего приятеля. По словам хозяйки дома, открывшей дверь, он вошел не поздоровавшись и уединился с товарищем.

Чудес не бывает — уже через считаные минуты район был оцеплен и полиция начала систематическое прочесывание, стучась в дом за домом.

Неизвестно, о чем говорили Люкас Келлер со своим знакомым, но только Люкас не стал дожидаться стука в дверь и вышел к полицейским с поднятыми руками.

Естественно, поздние новости все это показали в деталях. Лицо задержанного было по правилам закрыто от зрителей «мозаикой», имя его полиция не называла — об этом Хопкинс договорился.

* * *

В Москве сейчас поздняя осень. Температура — около нуля. Выпал, говорят, первый снег — робкий, но так сразу все меняющий. И теперь можно просыпаться от того, что старательный дворник Хаджамат скребет тротуары. «Шварк‑шварк!» — работает деревянный скребок.

В Пироговском саду малыши, которые в первый раз видят снег, в полном восторге, а родители лепят для них снежки, и визг стоит над детской площадкой. Больше всего первому снегу рады собаки — прогулка по утреннему морозцу, где все окружающее — как новенькое, и цвета, и запахи, — все новое и так хорошо бежать, натягивая поводок и приглашая хозяина ускорить шаг.

…Как раз такая вот погода была в тот день, когда они наметили встретиться с Хопкинсом и погулять по Москве. Утром гость присутствовал на планерке, потом Олег возил его в милицейскую академию, где руководство рассказывало обязательные в таких ситуациях вещи, а Хопкинс внимательно слушал, никак не выражая своих эмоций.

По дороге назад, в управление, он довольно нерешительно сказал Олегу:

— Может, мы с вами после обеда просто погуляем где‑нибудь и вы мне расскажете о каких‑то сторонах здешней жизни, которые мне не очень понятны?

Олег с удовольствием согласился, встретиться договорились на метро «Парк культуры». Олег подошел к месту встречи, как обычно подходил, — на пять минут раньше условленного срока. Но оказалось, что Хопкинс пришел еще раньше, и зря времени американскому криминологу терять не пришлось. То ли его дорогие, необычные по тем временам для Москвы, пальто и шапка привлекли внимание, то ли явно непривычная внешность… Короче говоря, Олег издали увидел, что к Хопкинсу подошли трое братков — очень типичные для той поры ребята с короткими шеями, в черных кожаных куртках. Олег ускорил шаг, но события вокруг Хопкинса развивались стремительно: первый из подошедших толкнул американца в грудь. Расчет был на то, что человек потеряет равновесие — и тут в дело вступят еще двое братков, что стояли на подхвате. В реальности все случилось по‑другому: Хопкинс, очевидно, был готов к такому развитию событий. Шаг в сторону, молниеносный, почти незаметный удар снизу — и первый из нападающих лег на асфальт, второй, успевший достать нож, получил удар в пах и выбыл из игры. Третий, однако, уже замахнулся на Хопкинса куском водопроводной трубы, и плохо пришлось бы гостю, но Олег уже оказался на месте и вырубил нападавшего.

— Я сожалею, — только и сказал Олег Хопкинсу, который отряхивал с пальто налипший снег.

— О чем? — удивился Хопкинс. — Как у вас положено в таких случаях, будем ждать полицию?

— Я думаю, точно так же, как у вас. Время терять неохота, но не оставлять же их тут…

Вызванный Олегом наряд милиции появился на удивление быстро. Впрочем, особенно удивляться не следовало — на дни работы Олега с гостем ему был выдан специальный телефон, на любые звонки с которого реакция обязана была следовать немедленно. Но этого Олег гостю не рассказывал. Сдав братков на попечение подъехавшему наряду, они с Хопкинсом отправились гулять. И тогда, во время прогулки, Олег стал сначала осторожно, а потом все откровеннее рассказывать американцу о непростых временах, которые переживает Россия, и о том, что через все это надо пройти, если хочешь, чтобы страна изменилась.

Хопкинс оказался хорошим слушателем — внимательным, доброжелательным, понимающим. У него не было и намека на комплекс превосходства. Не было поползновений читать нравоучения или демонстрировать пренебрежение.

В результате этой прогулки они еще сблизились, и теперь обычно всегда непроницаемо‑официальный Хопкинс позволял себе во время некоторых обязательных скучных мероприятий посмотреть в сторону Олега и почти незаметно заговорщицки прикрыть глаза — и они понимали друг друга.

Когда совместно попадаешь в переделку, даже мелкую, это очень сближает. Так же, как прогулки по первому московскому снегу.

* * *

С Кэрон Ронсфельд Сандра встретилась в уютном саду ее дома в Ла Хойя — так называется один из самых престижных районов большого Сан‑Диего. Тишина и легкий предвечерний ветерок — один из блаженных калифорнийских вечеров, когда кажется, что жизнь прекрасна и гармонична и все вокруг идеально. А потом тебя возвращает к действительности то ли истошный звук полицейской сирены, то ли пролетающий вертолет, то ли просто слова собеседника.

— Агент, что вам налить? — Кэрон смотрела на Сандру выжидательно.

— Не агент, консультант… Скотч на льду, если можно. — Сандра, проходя мимо столика, заметила свою любимую бутылку Glenlivet двенадцатилетней выдержки. Пила она редко и мало, но напитки предпочитала мужские, крепкие. Пить сейчас она не собиралась, но раз и навсегда заручилась разрешением руководства — не отказываться, если это поможет беседе. «Не отказываться выпить — это не значит пить вместе с тем, с кем беседуешь», — гласило старое правило. И Сандре совершенно не хотелось отталкивать привлекательную женщину, которая наливала ей виски, склонившись к низкому столику.

Эта женщина была Сандре симпатична — и тем, как глядела прямо в глаза, не обращая обычного дамского внимания на детали одежды и прически, и тем, как без церемоний предложила выпить, и тем, что сразу взяла быка за рога.

— Давайте обойдемся без вступлений. — Кэрон, сухощавая и темноволосая, сделала хороший глоток. — Мы ведь с вами по чистой случайности не стали коллегами. Если вам придется копаться в моем досье, вы увидите, что меня приглашали к вам на работу — и я не отказывалась поначалу. Много лет назад это было… — Кэрон усмехнулась. — А не пошла я к вам знаете почему? Потому что у меня должна быть полная свобода решать для себя, чего я хочу и чего не хочу. Ну или иллюзия такой свободы, по крайней мере. И вот я испугалась. Испугалась, что лишусь этой свободы навсегда. О гибели Ричарда я узнала из газет. — Кэрон не делала никакого перехода, даже паузы не было. — Для меня это огромная потеря. И дело даже не в детской дружбе, которая протянулась на десятилетия — а это, вы знаете, одна из самых сильных привязанностей. Дело в том, что Ричард и Клод, у которого ваши коллеги, полагаю, успели уже побывать, а нет — так сделают это в ближайшие дни… Так вот, Ричард и Клод были моими самыми близкими людьми. Ближе родителей, ближе двоюродных братьев и сестер — родных у меня не было. И, как это всегда бывает в жизни, мы бываем наказаны за все самое хорошее, что есть у нас.