Шмотки. Роман из мира моды - Кристин Орбэн

Нет ничего проще сути обольщения, особенно если ты на стороне тех, кто осуществляет контроль над природой, презирая ее как худшего из врагов.

Стоит открыть дверь в «Бон Марше» – и у меня кружится голова. Мне кажется, что я вдохнула кокаин, я покрываюсь мурашками, дрожу, бью копытом, как скаковая лошадь в стартовом боксе на дорожке ипподрома, я слегка потею, ноздри мои раздуваются, грудная клетка расширяется, вдыхая аромат новинок, это должно мне напомнить детство, когда я мечтала о том, чтобы оказаться однажды ночью в большом магазине и бродить там до утра, копаясь, прикасаясь, примеряя, завертываясь в километры тканей, пушистых мехов, слегка сбрызнутых формалином, нафталином и ароматом смерти, чтобы в итоге наконец заснуть в изнеможении, возлежа на горе понравившихся одежд, выбранных в безоглядном порыве. Вот идеальное Рождество, вот что мог бы преподнести мне Дед Мороз, если бы он существовал на самом деле.

Я всегда вхожу в «Бон Марше» с рю Бабилон. Я, не останавливаясь, следую мимо отдела Ральфа Лорана, мимоходом вдыхая приятные запахи Лонг-Айленда, красного дерева, бело-синих китайских фарфоровых ваз, ароматы деревни; костюмы типа «джентльмен-фермер» кажутся мне чрезмерно шикарными. Ральф Лоран одевает не только элегантных мужчин, но и владелиц загородных коттеджей, многодетных мамаш, что кутаются в кашемировые трикотажные комплекты.

На мне будоражащий прикид, он позволяет проходить сквозь стены. У меня возникает желание нахлобучить на голову несколько шляп, натянуть пяток юбок поверх своей, заглотив мимоходом четыре этажа здания. Предчувствую, что сегодня вряд ли меня удовлетворит покупка двух-трех платьев, необходимы еще колье, различные бусы, подходящие к полосатой шелковой горчичного цвета подкладке моего бархатного гранатово-красного пальто, отороченного фиолетовым каралем, оно было куплено на распродаже «Унгаро», и я его еще не надевала. Нужно также присмотреть туфельки, обтянутые тканью, это насущная необходимость. У меня есть туфли, сандалии, мокасины, сапожки, фиолетовые ботиночки, но нет ничего на круглом каблуке, к тому же мне необходимы туфли с переплетенными ремешками цвета епископской мантии, на каблуке, похожем на катушку; они представляются мне совершенно необходимыми союзниками в моей любовной стратегии. Каблук-шпилька – слишком очевидное решение, обувь на плоской подошве – убийственна. Вывод: без круглых каблучков ничего не получится. К тому же я вообще не смогу отправиться на свидание, если не найду подходящей обуви. Это необходимо, чтобы очаровать Бога: моих ног недостаточно, нужен соответствующий постамент, и здесь подойдут только круглые каблуки.

В отделе шляп я на минутку присаживаюсь на слишком хлипкий стул работы Кристиана Лиагра. У меня кружится голова, я уже не понимаю, с чего начать. Представляю, что редактор «Магазинных новостей» в час, когда нужно приступить к верстке очередного выпуска, должно быть, находится в таком же состоянии, он перечитывает подготовленные материалы, отвечает на звонки трех актеров, трех обеспокоенных министров, ропщущих журналистов, которые должны их интервьюировать, выслушивает комментарии встревоженных акционеров, недовольных обложкой, просматривает свою колонку, посвященную так и не прочтенному им роману. Подозреваю, что ему тоже хочется остановиться на несколько минут, чтобы прийти в себя и определиться с приоритетами.

Я вдруг ощущаю, что проголодалась. Кругом одни шоколадные эклеры и подносы с пиццей, а это совсем для меня не подходит: я измучена всеми этими шляпами, платьями и туфлями. Если штук пять кур и пятнадцать тарталеток с клубникой способны удовлетворить сполна самые пантагрюэлические аппетиты, то меня не устрашат и двадцать гардеробов и тридцать этажей «Бон Марше». При виде висящих на плечиках шмоток меня охватывает желание проложить сквозь них дорогу; я плыву среди тканей, удерживая взмахами целое море. Я беру, жадно хватаю, заглатываю, насыщаюсь образами, красками, силуэтами, забывая обо всем, я уплываю за горизонт... мои спутники — Александр МакКуин и Донна Кэран, призрак Кристиана Диора и модель, расписанная от руки Клементом Рибейро, смокинг, галстук-бабочка от Джереми Скотта и маленькие трусики от F. F. Chanchil... я рождаюсь заново: они сотворили меня. Невозможно дольше терпеть на себе то, что на мне надето, нужно снять это в уголке «Бон Марше», как змеиную кожу. Я ныряю в лифт и поднимаюсь на второй этаж; сейчас мне куда больше необходимы платья, чем клубничные пирожные, необходимо одеваться, а не раздеваться; нет времени разыскивать, где отделы «Унгаро», Майкла Корба, Роберто Кавалли и прочих, я останавливаюсь у первого попавшегося дизайнера, здесь рядом с металлическими сдвигающимися дверями находится отдел «Ventilo», я уже приметила здесь топ с глубоким вырезом, то что нужно для моей груди (90В – есть чем наполнить руку достойного мужчины!). Я выхватываю юбку из серой фланели от Пола Смита с забавной подкладкой из белого сатина с китайскими мотивами. Затворившись в примерочной кабинке, падаю в кресло. Затем срочно переодеваюсь. У меня наконец нормализуется дыхание. Спешу к кассе, этикетки и бирки с ценой болтаются на спине. Покупаю все.

Продавщица сопровождает меня. Она складывает разбросанную мною одежду, заворачивает в белую шелковистую бумагу. Она спрашивает меня, пойду ли я в своих обновках или переоденусь. «Я охотно подарю вам свои вещи, если они вам нравятся», – откликаюсь я. Она явно раздражена, так вообще-то не делается. Никто здесь не дарит свою одежду. Это слишком даже для вышколенного персонала. Тогда я прошу ее попросту выбросить все это в урну, в корзинку для бумаг – водится же такое в «Бон Марше»?

– Видите ли, – говорю я ей,18 эти шмотки уже были в употреблении, бросок через ваш магазин сжег их, как сжигают калории. Я люблю все новое, свежее, как яйца или йогурт. Мне нравится видеть себя в зеркале, каждый раз не похожей на себя, иной, мне нравится обновление. Эти вещи долго висели в моей гардеробной в ожидании, когда у меня возникнет желание надеть их. Теперь они стали препятствием, они пронизаны чувством вины; так девушка ждет кавалера, который должен сопровождать ее на первый бал, и чем дольше он не едет, тем хуже ее состояние. Этот ансамбль – уже провал, плесень, препятствие, опасность отравления. Старым вещам ни к чему милосердие: как скверные люди, они не чувствуют благодарности и никогда не вознаградят вас. Итак, если они вам не нужны, – продавщица ошеломленно молчит, – я завещаю их «Бон Марше». Никто не может запретить мне сделать это. Не люблю обманывать ни людей, ни вещи, но и те и другие связаны между собой: если умеешь прочесть платье или костюм, ты не обманешься насчет человеческой души.

Продавщица даже не пытается возразить мне. Она смотрит на меня с некоторой опаской. Если я буду настаивать, она вызовет начальницу.

Я удаляюсь. Мой наряд не отличается чрезмерной оригинальностью, на нем не лежит отпечатка яркого таланта, но я стала новой, я не похожу на ту, какой покинула свою квартиру в десять утра.

Разве может нравиться все та же прическа или много раз надеванная одежда?

Это не слишком благоприятствует безмятежному настроению – знать, сколь ничтожно ты выглядишь в своем костюме.

На мне не было ни царапинки, ни следов заживших ран, ни пятнышка – как на всем том, что окружало меня в магазине; недоставало лишь оранжевой бумаги, в которую упаковывают покупки в «Бон Марше».