Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным - Джон Эрнст Стейнбек

подстилку пробились крошечные зеленые побеги. Река с шумом вырвалась из-за западных холмов и вышла из берегов, сметая по пути ивы и ворча среди камней. По каждому каньону и каждой трещине в земле мчались в реку бурные ручьи. Все овражки, канавы и рвы превратились в озера и потоки.

Детям пришлось играть дома и в амбаре. Дождь быстро утратил для них прелесть новизны, и теперь они донимали Раму, требуя все новых и новых развлечений. Женщины начали жаловаться, что мокрая одежда занимает в кухне слишком много места.

Надев непромокаемый плащ, Джозеф целыми днями расхаживал по ферме: вкручивал в землю ручной бур, чтобы проверить, на какую глубину проникла вода; стоял на берегу реки, глядя, как мимо проплывают ветки, бревна и целые деревья. Ночами спал чутко, прислушиваясь к дождю, или всего лишь дремал, просыпаясь, как только шум стихал.

А однажды утром небо очистилось. Ярко засияло солнце. В прозрачном чистом воздухе словно отполированные заблестели листья виргинских дубов. Трава поспешно тронулась в рост. Все замечали, как оживают и становятся ярче дальние холмы, как голубеют ближние склоны и как под ногами пробиваются сквозь землю острые зеленые иглы.

Дети наконец-то вырвались из заточения и словно засидевшиеся птицы принялись так отчаянно носиться, что у некоторых начался жар и пришлось уложить их в постель.

Джозеф достал плуг и вспахал огород. Томас прошел следом с бороной, а Бертон разровнял почву катком. Каждый из участников этой торжественной процессии стремился прикоснуться к почве. Даже дети попросили по маленькому клочку земли, чтобы посадить редиску или морковь. Редиска росла быстрее, но если удавалось дождаться урожая, то морковная плантация оказывалась самой красивой и приносила самые вкусные овощи. Трава не уставала расти. Иголки превратились в былинки, а потом каждая из былинок разделилась на две. Гребни и склоны холмов снова смягчились, став плавными и пышными; шалфей утратил угрюмый темный цвет. Во всем краю только сосновая роща на восточном хребте хранила таинственную задумчивость.

День благодарения отпраздновали щедрым пиром, а задолго до Рождества трава выросла по щиколотку.

Однажды на ферму пришел пожилой торговец-мексиканец и принес в своем коробе множество полезных товаров: иголки, булавки, нитки, маленькие комочки пчелиного воска, благочестивые картинки, жвачку, губные гармоники, рулоны красной и зеленой гофрированной бумаги. Этот старый согбенный человек носил на спине только небольшие вещицы. Он раскрыл короб на парадном крыльце Элизабет, сконфуженно улыбнулся и немного отступил, время от времени вытягивая руку и переворачивая бумажную пластинку с иглами, чтобы было удобнее рассмотреть, или легонько подталкивая указательным пальцем жвачку, чтобы привлечь внимание собравшихся вокруг детей. Увидев из амбара этот небольшой базар, Джозеф неспешно подошел. Только сейчас старик снял потертую шляпу:

– Buenas tardes, señor.

– Tardes, – ответил Джозеф.

Торговец улыбнулся в величайшем смущении.

– Вы меня не помните, сеньор?

Джозеф внимательно посмотрел в смуглое морщинистое лицо.

– Боюсь, что нет.

– Однажды, – объяснил старик, – вы ехали верхом из Нуэстра-Сеньора, а я решил, что вы направляетесь на охоту, и попросил кусок оленины.

– Да, – задумчиво кивнул Джозеф. – Теперь припоминаю. Ты – Старик Хуан!

Торговец склонил голову словно усталая птица.

– А потом, сеньор… потом мы заговорили о празднике. Я только недавно вернулся из Сан-Луис-Обиспо. Вы уже устроили этот праздник, сеньор?

Глаза Джозефа радостно распахнулись.

– Пока нет, но обязательно устрою. Когда, по-твоему, лучше это сделать, Старик Хуан?

От неожиданной чести торговец торжественно раскинул руки и поднял голову.

– Видите ли, сеньор… в нашем краю для праздника подойдет любое время. Но некоторые дни особенно хороши. Например, Рождество – Natividad.

– Нет, – с сомнением покачал головой Джозеф. – Рождество наступит слишком скоро. Не успеем подготовиться.

– Ну, тогда Новый год, сеньор. Это лучшее время, потому что все счастливы и хотят веселиться.

– Точно! – воскликнул Джозеф. – Устроим праздник на Новый год!

– Мой зять играет на гитаре, сеньор.

– Он тоже придет. Кого мне пригласить, Старик Хуан?

– Пригласить? – В глазах торговца появилось изумление. – Не нужно никого приглашать, сеньор! Вот вернусь в Нуэстра-Сеньора, скажу, что в Новый год у вас будет праздник, а дальше весть полетит по округе, и люди сами придут. Может быть, приедет священник, привезет в седельных сумках алтарь и отслужит мессу. Будет очень красиво.

Джозеф посмотрел на крону дуба и рассмеялся.

– К тому времени трава уже вырастет такой высокой!

Глава 16

На следующий после Рождества день Марта, старшая дочка Рамы, не на шутку напугала других детей.

– Во время праздника пойдет дождь, – авторитетно заявила она.

Поскольку Марта была самой взрослой и серьезной, а к тому же умело пользовалась этим преимуществом, младшие дети ей поверили и очень огорчились.

Трава выросла высокой. Теплая погода ускорила рост, и в полях появилось множество грибов – в том числе дождевиков и поганок. Дети приносили домой целые ведра грибов, а Рама жарила их на сковородке, куда клала серебряную ложку, чтобы проверить, нет ли ядовитых. Она уверяла, что, если попадется поганка, серебро обязательно потемнеет.

За два дня до Нового года на дороге появился Старик Хуан вместе с зятем – улыбчивым и никчемным мексиканским парнем. Мануэль шел за тестем след в след, потому что ленился даже смотреть по сторонам, чтобы не свалиться в канаву. Оба остановились перед крыльцом Джозефа и прижали шляпы к груди. Мануэль повторял каждое действие Старика Хуана, как щенок повторяет движения взрослой собаки.

– Он играет на гитаре, – объявил Старик Хуан, а Мануэль в доказательство достал из-за спины видавший виды инструмент и натянуто улыбнулся.

– Я сказал о празднике, – продолжил Старик Хуан. – Люди придут. Еще четыре гитары, сеньор. Отец Анджело тоже придет (радостное известие) и отслужит мессу. А я, – добавил он гордо, – я буду строить алтарь. Да, так сказал сам отец Анджело!

Бертон заметно помрачнел.

– Джозеф, ты ведь этого не допустишь, правда? На нашем ранчо. Не позорь семью.

Но Джозеф лишь радостно улыбнулся.

– Эти люди – наши соседи, Бертон. Я не собираюсь обращать их в иную веру.

– Ни за что не стану смотреть, – сердито заявил Бертон. – Не допущу на эту землю папскую ересь!

Томас усмехнулся:

– Тогда сиди дома, Бертон. А мы с Джо не боимся католического искушения, вот и посмотрим.

Предстояло сделать тысячу дел. Томас съездил на повозке в Нуэстра-Сеньора, купил бочку красного вина и бочонок виски. Пастухи забили трех волов и повесили мясо на деревья, а Мануэль уселся рядом, чтобы отгонять птиц. Под большим дубом Старик Хуан построил из досок алтарь, а Джозеф разровнял посреди двора площадку для танцев и собственноручно ее подмел. Старик Хуан успевал