Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным - Джон Эрнст Стейнбек
Шрифт:
Интервал:
Пастухи торопились убрать под крышу посуду и еду. Джозеф дождался первых дождевых капель и только тогда перешел на крыльцо, присел на верхнюю ступеньку перед женой, ссутулился и сложил руки на коленях.
– Понравился праздник, Элизабет?
– Да.
– А раньше приходилось видеть что-нибудь подобное?
– Уже видела фиесты, но такую буйную ни разу. Как по-твоему: может случиться, что собравшееся в небе электричество довело людей до исступления?
Джозеф обернулся и посмотрел ей в лицо.
– Скорее подействовало вино, дорогая. – Он серьезно прищурился. – Выглядишь неважно, Элизабет. Хорошо себя чувствуешь? – Джозеф встал и заботливо склонился над ней. – Пойдем в дом, становится холодно.
Он вошел первым, зажег висевшую в центре комнаты лампу, открыл заглушку и развел в печи огонь. Тяга тихо загудела в трубе. Дождь мерно шуршал по крыше, как будто мела грубая метла. В кухне Алиса что-то тихо напевала, все еще оставаясь во власти танца. Элизабет тяжело опустилась в кресло.
– Давай сегодня поужинаем немного позже, дорогой.
Джозеф встал на колени рядом.
– Выглядишь страшно усталой.
– Это от возбуждения и от множества людей. Да и музыка… слишком энергичная.
Она умолкла, пытаясь понять, что значили музыка и танец.
– Такой странный день, – проговорила она наконец. – Столько людей, месса, а потом пир, танцы, и вот теперь гроза. Я глупая, Джозеф, или в чреде событий есть какой-то скрытый смысл? Похоже на те картинки, которые продают в городах. Сначала пейзаж кажется немудреным, но если хорошо приглядеться, то среди линий появляется множество скрытых фигурок. Понимаешь, о чем я говорю? Камень превращается в спящего волка, облачко оказывается черепом, а среди веток деревьев возникают марширующие воины. Тебе не показалось, что день полон скрытого, не очень понятного смысла?
Джозеф все еще стоял на коленях, низко склонившись в свете лампы, и внимательно смотрел на ее губы, как будто плохо слышал. Машинально гладя бороду, он то и дело кивал.
– Замечаешь все, что происходит вокруг; каждую мелочь, – проговорил одобрительно. – Стараешься проникнуть в самую суть вещей.
– Значит, ты тоже почувствовал странность событий? Скрытый смысл показался мне предупреждением. О, даже не знаю, как объяснить…
Джозеф слегка отстранился и посмотрел на печку, из которой пробивался свет. Его левая ладонь по-прежнему гладила бороду, а правая поднялась и легла на колено жены. Ветер завывал в кроне дуба над домом, а печка ровно и едва слышно потрескивала, отвечая притихшему огню.
– Corono ale de flores que es cosa mia sentidos…[12] – напевала Алиса.
Джозеф тихо заговорил:
– Понимаешь, Элизабет, оттого что ты стараешься проникнуть в суть, мне должно быть менее одиноко, но этого не происходит. Хочу все тебе объяснить и не могу. Не думаю, что это предупреждение нам. Скорее указание на то, как движется мир. Облако – вовсе не адресованный людям знак надвигающегося дождя. Сегодня предупреждения не было, и все же ты права. Мне тоже кажется, что здесь есть скрытый смысл.
Он на мгновенье умолк, а Элизабет протянула руку и погладила мужа по волосам.
– Танец выпал из времени, – продолжил Джозеф. – Превратился в вечность, стал прозрением. – Он снова замолчал и постарался освободить сознание от подступивших словно густой вязкий туман тяжелых и смутных мыслей. – Люди радовались танцу и наслаждались им – все, кроме Бертона. А Бертон чувствовал себя несчастным и боялся. Трудно предвидеть, когда и чего он испугается.
Элизабет заметила, как губы мужа тронула мимолетная улыбка.
– Проголодался, дорогой? Можем поужинать в любой момент. Только сегодня еда будет холодной.
Она знала, что произносит незначительные слова, чтобы сохранить секрет, однако секрет все равно просочился прежде, чем удалось его удержать.
– Джозеф, утром меня тошнило.
Он взглянул сочувственно.
– Слишком много работала перед праздником.
– Да, возможно. Но, дорогой, дело не в этом. Не хотела пока тебе говорить, но Рама считает… как по-твоему, она понимает? Говорит, что никогда не ошибается, значит, должна понимать. Она многое повидала и все знает.
Джозеф усмехнулся:
– Что Рама знает? Сейчас подавишься словами.
– Ну, видишь ли… Рама говорит, что у меня будет ребенок.
Слова упали в странную тишину. Джозеф сидел неподвижно, глядя в огонь. Дождь на миг прекратился, а Алиса перестала петь.
Элизабет осторожно, робко нарушила молчание:
– Разве ты не рад, дорогой?
Джозеф шумно, тяжело выдохнул.
– Никогда в жизни так не радовался! – А потом шепотом добавил: – И никогда так не боялся.
– Что ты сказал, милый? Не расслышала последних слов.
Джозеф встал и склонился над женой.
– Будь осторожна, – предупредил он строго. – Сейчас тебя укрою. Нельзя мерзнуть, нельзя падать.
Он бережно укутал Элизабет пледом.
Радуясь заботе и гордясь неожиданной тревогой мужа, она улыбнулась.
– Скоро пойму, что и как делать, милый; не бойся за меня. Все выясню и пойму, – произнесла она уверенно, – потому что, когда женщина носит ребенка, перед ней открывается целый мир новых знаний. Так сказала Рама.
– Будь осторожна, – повторил Джозеф.
Элизабет радостно рассмеялась.
– Ребенок уже так тебе дорог?
Джозеф опустил голову и нахмурился.
– Да, ребенок дорог, но еще дороже его ожидание и рождение. Это так же грандиозно, как гора. Настоящая связь с землей. – Он умолк, подыскивая слова, способные точно передать чувство. – Доказательство того, что мы живем здесь, моя милая. Единственное доказательство того, что мы не чужаки. – Вдруг он поднял голову и посмотрел на потолок. – Дождь прекратился. Пойду проверю лошадей.
Элизабет снова рассмеялась.
– Я читала или слышала, что где-то далеко на севере – то ли в Норвегии, то ли в России – есть странный обычай. Надо обо всем рассказать скотине. Когда в семье что-то случается – рождение или смерть, – хозяин идет к лошадям и коровам, чтобы сообщить новость. Ты тоже идешь для этого?
– Нет, – ответил Джозеф. – Просто хочу проверить, все ли привязи хорошо укреплены.
– Не ходи, – жалобно попросила Элизабет. – Томас позаботится о животных. Он никогда о них не забывает. Останься со мной. Если уйдешь сегодня, мне будет одиноко. Алиса! – окликнула она громко. – Можешь подать ужин прямо сейчас? – И снова заговорила тихо: – Посиди со мной, Джозеф.
Она схватила его ладонь и прижала к груди.
– Помню, как в детстве на Рождество мне подарили куклу. Когда увидела ее на елке, сердце наполнилось невыразимым жаром. До того момента, как взяла куклу в руки, я очень боялась и страдала. Так хорошо это помню! Не знаю почему, но жалела, что кукла принадлежит мне. Она казалась слишком волшебной, слишком прекрасной, чтобы стать моей. У нее были настоящие брови и ресницы. С тех пор Рождество всегда наполнялось чудом,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!