Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным - Джон Эрнст Стейнбек
Шрифт:
Интервал:
В ее глазах блеснули слезы.
– Конечно останусь, – успокоил Джозеф. – Ты слишком устала да и вообще теперь должна много отдыхать.
Он просидел дома весь вечер и лег спать вместе с женой. Однако, как только ее дыхание стало ровным, бесшумно поднялся и оделся. Элизабет слышала движенье и лежала тихо, притворяясь спящей. «У него какие-то важные ночные дела», – подумала она кротко и вспомнила слова Рамы: «Если Джозеф мечтает, то ты никогда не узнаешь, о чем его мечты».
От одиночества стало холодно. Элизабет вздрогнула и тихо заплакала.
Джозеф неслышно спустился с крыльца. Небо прояснилось, ночь стала колючей от надвигающегося мороза, однако с деревьев по-прежнему капала вода, а с крыши на землю стекал крошечный ручеек. Джозеф подошел к большому дубу, остановился и, подняв голову, едва слышно заговорил:
– Ждем ребенка, сэр. Обещаю, что, как только родится, сразу принесу его вам.
Он дотронулся до холодной мокрой коры и медленно провел пальцами по стволу. «Священник знает мою тайну, – подумал он спокойно. – Знает какую-то часть и не верит. А может быть, верит, но боится этой веры».
– Надвигается буря, – снова обратился к дереву Джозеф. – Понимаю, что укрыться не удастся. Но вы, сэр, должно быть, знаете, как защитить нас от бури.
Он долго стоял, осторожно водя пальцами по черной коре, и думал: «Это чувство захватывает все сильнее. Поначалу я искал утешения после смерти отца, а теперь влечение стало настолько острым, что превосходит почти все. И все же по-прежнему утешает».
Он подошел к яме, где жарили мясо, и взял с решетки большой кусок.
– Вот, пожалуйста, – проговорил умоляюще, поднял руку и положил мясо в развилку веток. – Защитите нас, если сможете. Надвигающаяся стихия способна уничтожить всех.
Внезапно рядом послышались шаги. Голос Бертона произнес:
– Джозеф, это ты?
– Да. Уже поздно. Что тебе нужно?
Бертон подошел ближе и остановился.
– Хочу поговорить с тобой, Джозеф. Хочу предостеречь.
– Сейчас не время, – угрюмо возразил младший брат. – Поздно. Поговорим завтра. Я проверял лошадей.
Бертон продолжал стоять неподвижно.
– Лжешь, Джозеф. Думаешь, что никто ничего не замечает, но я за тобой слежу. Видел, как ты приносишь дереву дары. В тебе крепнет языческое начало, и я пришел, чтобы предостеречь. – Бертон волновался и часто дышал. – Сегодня ты видел гнев Господень и предупреждение идолопоклонникам. Да, пока всего лишь предупреждение, Джозеф! В следующий раз молния попадет в цель. Я наблюдал, как ты подкрался к дереву, и вспомнил слова Исайи. Ты покинул Бога, и гнев Его тебя покарает! – Задыхаясь от наплыва чувств, Бертон ослаб и умолк. – Джозеф, – попросил он почти робко, – пойдем в амбар и вместе помолимся. Христос примет тебя в свое лоно. Давай спилим дерево.
Однако Джозеф отпрянул и сбросил пытавшуюся удержать его руку.
– Спасайся сам, Бертон, – рассмеялся он коротко и сухо. – Ты слишком серьезен. Отправляйся спать и не лезь в мои игры. Занимайся своими делами.
Он оставил брата под дубом и вернулся в дом.
Глава 17
Весна началась уверенно, и холмы щедро покрылись травой – изумрудно-зеленой, буйной, жирной, богатой травой. Склоны блестели и перекатывались мягкими волнами. Дожди не прекращались, и река текла мощно, а деревья на берегах склонялись под весом мокрых листьев и сплетали ветви над водой, так что на протяжении многих миль поток прятался в темной пещере. Сырая зима оставила заметный след на строениях фермы: дома почернели, на северной стороне крыш начал расти бледный мох. Вершины навозных куч зазеленели от непрошеной поросли.
Скот обрадовался покрывшему склоны холмов обилию еды и ответил увеличением потомства. Редко когда так много коров приносили по два теленка, как этой весной. Свиньи тоже неутомимо плодились, и слабых поросят в пометах не было. В конюшне остались привязанными лишь несколько лошадей, а остальные свободно паслись на холмах: жалко было терять богатую сочную траву.
Когда пришел апрель и привел с собой теплые душистые дни, цветы раскрасили зеленые склоны яркими лоскутами: маки алыми и золотыми, а люпины синими. Каждый цветок, казалось, был сам по себе и дарил земле неповторимую краску. И все же дожди шли часто, переполняя землю влагой. Каждое углубление в почве превращалось в ручей, а каждая ямка становилась колодцем. Откормленные телята растолстели, а едва они перестали сосать материнское вымя, как коровы снова приняли быков.
Алиса поехала домой, в Нуэстра-Сеньора, родила сына и привезла малыша на ранчо.
В мае с океана подул упрямый летний ветер, а с ним прилетел запах соли и слабый аромат водорослей. Мужчинам весна принесла бесконечную работу. Все ровные участки вокруг домов почернели под плугом и получили щедрую порцию семян овса и пшеницы. Грядки принесли столь обильный урожай, что хозяйки выбирали для кухни только самые крупные, самые красивые овощи. Репа необычной формы или небезупречная морковь отправлялись на корм свиньям. Земляные белки радостно пищали у своих нор и сейчас, весной, уже выглядели толще, чем обычно осенью. На пологих склонах холмов жеребята учились прыгать и мерились силами, а лошади со снисходительным интересом наблюдали за шалостями детей. Как только дожди потеплели, коровы и лошади больше не искали убежища под деревьями, а продолжали пастись под потоками воды, отчего их округлые бока блестели словно лакированные.
В доме Джозефа спокойно и радостно готовились к рождению ребенка. Элизабет прилежно шила детское приданое, а другие женщины, понимая, что ожидается появление на свет главного младенца ранчо и наследника власти, приходили, чтобы посидеть с ней, скрасить ожидание и помочь в работе. Они обтянули корзинку для белья стеганым атласом, а Джозеф укрепил ее на качающейся подставке. Получилась очаровательная колыбель. Теплых пеленок обметали больше, чем могло понадобиться одному малышу. Сшили длинные детские платьица и украсили их кружевами. Заверили Элизабет, что беременность проходит легко, так как она почти не болела, а становилась все спокойнее и счастливее. Рама научила ее шить покрывало для родильной кровати, и Элизабет отнеслась к делу так ответственно, словно покрывало должно было остаться в доме на всю жизнь, а не сгореть сразу же после появления на свет ребенка. Поскольку ожидался первенец Джозефа, Рама придала убранству невиданную элегантность: смастерила толстую бархатную веревку с петлями на концах, чтобы накинуть на столбы кровати. Всем остальным женщинам во время схваток приходилось держаться за скрученную простыню.
Как только потеплело, шитье продолжилось на крыльце, в лучах солнца. Все необходимое было готово и
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!