Ключевой - Максим Забелин

– По статистике, в нашем мегаполисе люди случайно встречаются один раз в тридцать лет, – ответил он мне вместо приветствия.

– Ого, – поддакнул я, чувствуя вину за то, что ему так и не позвонил с нашего последнего разговора. – Присаживайся, пожалуйста!

– Да, спасибо, – бесстрастно кивнул он и присел на стул напротив. – Куда летишь?

– Да вот, – замялся я на секунду, не зная, как извиниться за свои недавние угрозы, – в Мурманск.

– А-а-а, – протянул он, – все-таки решился?

– Ну да, – кивнул я и сменил тему. – Слушай, ты прости, пожалуйста, я в прошлый раз наговорил лишнего…

– Не начинай, – остановил он меня. – Все в порядке. Я сам виноват. Но теперь пришло время начать новую жизнь. Кстати, я уволился.

– Как?! – чересчур картинно удивился я, похоже, он это заметил.

– Это не связано с нашим разговором… Ну, может, отчасти. А вообще, я понял, что мне надо идти дальше. Не могу же я всю жизнь тереться на этих никчемных тусовках и писать потом никому не нужный бред!

– Знаешь, а я читал, – воодушевленно начал я, но осекся. – Нет, все-таки прости меня, Бро. Мы с тобой друзья еще с университета, а тут я себе такое позволил. Я очень виноват и… если хочешь, я могу поговорить с Машей.

Но мой пышный товарищ не проявил никаких эмоций.

– Я сам с ней поговорил, – пожал он плечами, словно это не имело никакого значения. – Мы все выяснили. Она мне все рассказала.

Я только кивнул головой, чувствуя, как начинает заходиться сердце. О чем там могла рассказать ему Маша?

– Короче говоря, я ей, конечно, не нужен. Но, – он вдруг оживился, – это пока. Потому что теперь у меня есть план.

– Какой?

– Я решил изменить свою жизнь. Я ведь в детстве был чемпионом школы по бегу на длинные дистанции. Да-да, не смотри на меня так. Это я уже здесь нажрался халявных канапе! – похлопал он себя по животу. – Ну вот. Я решил, что буду опять бегать. И сейчас я лечу в Сочи. Побежим марафон на Красную Поляну. Я зарегистрировался. Потом, через неделю, у меня забег по Праге. А оттуда я полечу в Чикаго. Вот встретимся с тобой через годик, Бро, и ты меня не узнаешь.

– Это круто, – констатировал я и аккуратно уточнил: – А Маша что рассказала?

– Да нет у нее ничего с Шацким! – махнул он рукой. – У нее какой-то женатый крендель, по которому она сохнет. А теперь он пропал, на звонки не отвечает. Дура она, короче.

– Женатый… – потер я щеки рукой, чтобы было не так заметно, что они краснеют. – Ну а про меня не говорила?

– Неа. Ну я ее спросил, где ты, хотел зайти попрощаться, а она сказала, что ты в Питер в командировку уехал. Я потому здесь и не сразу поверил, что это ты. Думал, похожий кто-то. А ты из Питера через Москву в Мурманск летишь, что ли?

– Мгм, – кивнул я, допивая пиво.

– Ясно, – улыбнулся он. – Какой-то ты испуганный. Что случилось? Наталья космос показала?

Я засмеялся в ответ.

– Да я с ней не встречался.

– Ладно, ладно, – согласно покачал он головой. – Ничего, можешь не рассказывать. А то еще растреплю.

– Игорь, ну перестань.

– Не, не, ты прав. Это не сарказм. Буду меньше знать, буду лучше спать. А высыпаться мне надо, чтобы бегать. Вот так! – Он поднял палец вверх.

– На самом деле ты молодец, – поддержал я Мишина, – но только…

– Что?

– На это же деньги нужны. Перелеты, переезды.

– Да фигня, – беззаботно откинулся он на стул, – кое-что у меня есть. И к тому же я решил блог вести. Про то, как «жирный – поезд пассажирный» начинает бегать и худеет. У меня уже два подписчика, прикинь? Я и мама. Третьим бушь? – захохотал он.

– Блин, чувак, конечно. Ты же знаешь, я твой фанат…

– Тихо, – прислушался он. – Мой рейс объявляют.

Мишин отодвинулся и с трудом поднялся из-за стола. Путь, который ему предстояло пробежать к своей цели, был действительно неблизким. Я тоже встал и предложил:

– Пойдем, тебя провожу.

– Ок.

Я подхватил свою сумку, и мы пошли по аэропорту. По дороге я нашел его канал и подписался.

– Передавай привет Наталье, – обнял он меня на прощание. – Но сначала Веронике, потому что жена всегда важнее.

– Хорошо, – похлопал я его по плечу. – Ты меня все-таки еще раз прости…

– Прощаю, – добродушно посмотрел он на меня, выпуская из объятий, развернулся, отдал свой талон и вскоре скрылся в посадочном рукаве.

Я стоял, глядя, как проходят мимо люди, улетающие на юг, и улыбался. Я был очень рад, что Игорь простил меня, ведь настоящих друзей у меня было не так много. Пожалуй, кроме Мишина, я и вспомнить никого не мог. Друзья детства остались в детстве. Друзья юности – в юности. Да и нужно ли человеку много друзей? Нет. Главное, чтобы они были настоящими. И начинающий марафонец, несомненно, был именно таким. Сейчас я понял это абсолютно точно.

● ● ●

В Мурманск мой самолет прилетел по расписанию. И в пути, и едва приземлившись, я проверял телефон. Однако сообщений от Портновой не было. Она словно вошла в режим радиотишины. И это теперь меня не на шутку беспокоило. Я уже был совсем не так, как утром, уверен, что я правильно сделал, что полетел. Может, все-таки стоило как-то добраться до Зеленого Глаза и высказать ему все, что я думаю? Смысла в этом было немного, но, с другой стороны, у меня не было ни контакта Мещерякова, ни даже понимания того, где его конкретно искать на законсервированном объекте? Ведь скважина, по официальным данным, не работала уже лет тридцать.

Я послушно покорился воле первого же таксиста, который, взяв меня под локоть, тут же повел на парковку. Затем мы довольно долго ехали по не самой крепкой дороге, и я то и дело подпрыгивал на скрипучем сиденье его девяносто девятой модели.

Как и многие другие представители таксомоторного мира, этот оказался очень разговорчивым. Поэтому, отправив Веронике сообщение, что со мной все в порядке, я погрузился в калейдоскоп шоферских историй, в которых вращались щедрые пассажиры, девицы легкого поведения, а также расточенный коленвал и хрустящие ступицы.

Через полчаса мы оказались в центре полярного города, в котором было еще настолько прохладно, что я пожалел, что захватил с собой только ветровку. По погоде, конечно, мне следовало еще носить пуховик. Коробки многоэтажек плясали вдоль улиц, их, как могли, пытались сделать более яркими, но суровая полярная ночь каждый год вытирала о город свои тяжелые ноги, отчего краски тускнели, и все становилось серым – от местами поржавевшей стелы с кораблем на въезде до огромного здания моей гостиницы, выполненного в виде серой бетонной книги.

Отказавшись от предложенной таксистом культурной программы, которая начиналась бы вечерним посещением самого модного местного клуба и завершалась бы прикладыванием гудящего лба к стальному борту атомохода «Ленин» поутру, я рассчитался и вошел в гостиницу.