Молитва за отца Прохора - Мича Милованович

Был и другой случай. У подножья Овчара меня встретил учитель Жарко Йовашевич, родом из Марковицы, и сказал мне, что недалеко отсюда, у водяной мельницы, что стоит на Студеницком ручье в Дучаловичах, болгары избивают мельника. Мы отправились туда и застали мерзавцев, избивающих моего хорошего знакомого, мельника Милоя Гавриловича, владельца нескольких мельниц в округе. Муке из его мельницы не было равных от Кратовской скалы до Ездины и от Гучи до Каблара. В тот день перед мельницей мы застали множество подвод с мешками, а голоса карателей заглушали шум воды. Их крики сопровождались ударами. Наконец экзекуция прекратилась, солдаты на руках вынесли Милоя и понесли его к запруде. Они собирались сбросить его вниз, туда, где вода лилась в желоб, чтобы мельничное колесо его раздавило. Я не мог смотреть на это молча. Собравшись с духом, с крестом в руках, подошел и спросил:

– Именем Спасителя нашего спрашиваю, куда вы несете этого человека?

Вместо ответа ударили меня прикладом в живот. Я упал. Начали меня избивать, но я терпел, не издавал ни звука. Учитель прибежал мне на помощь, но и его ударили. Меня схватили и отволокли внутрь мельницы, а за мною Жарко и остальных помольщиков. Двери заперли. Вдруг всю мельницу охватил огонь, старые бревна вспыхнули, как факел. Мы поняли, что сгорим живьем. Люди заплакали от страха. Мы вместе навалились на дверь, она открылась. Выбежали наружу, Милоя нет и следа. Мельница молниеносно сгорела. Волы, коровы, привязанные к повозкам, мычали. Люди их освободили и разбежались. Позже я узнал, что и Милой каким-то чудом спасся.

Вам пора идти? Хорошо, доктор, до завтра.

* * *

Сегодня я собираюсь рассказать вам о древней святыне нашего края, месте, где нашел убежище народ в то страшное время. На высоком плато под названием Градина на горе Елица сохранились развалины старого города, руины церквей и крепостей. Специалисты считают, что город был построен во времена царствования Юстиниана, в шестом веке после Рождества Христова.

Спасаясь от болгарского террора, здесь собрался народ из нескольких драгачевских сел. Я был с беженцами, разделяя их судьбу. Укрытие мы нашли в паре сотен метров к востоку от развалин, на поляне, окруженной лесом. Собралось много мужчин, женщин и детей. Отсюда хорошо просматривались окрестности. На случай опасности с четырех сторон выставили караул.

В это святое место я часто приходил еще в дни своей молодости, на руинах я воздвиг небольшой алтарь, сбитый из досок и покрытый жестью, с крестом наверху. Народ издавна считал это место священным и посещал его по воскресеньям и праздникам. На алтаре я укрепил иконы Пресвятой Богородицы, Иоанна Крестителя, святой великомученицы Петки и святых архангелов Михаила и Гавриила. Но со временем неверующие без стыда и совести все испортили, остался только голый алтарь.

Ударившись в бега, люди забрали с собой все, что помогло бы им пережить изгнание из собственного дома. Привели с собой коров, женщины доили молоко для детей, некоторые прихватили коз и собак. Были построены укрытия от непогоды, с крышей из соломы и папоротника. Очаги вкапывали в землю, их прикрывали каменные плиты, чтобы дым не разносился далеко.

В этом убежище молодые матери кормили грудью детей, а некоторые здесь же их и рожали. Насколько я помню, родила молодая женщина из семьи Зимоничей из Горачичей и одна из Джорджевичей из Зеоке. Как в старые времена, среди леса раздался детский плач, родились мальчик и девочка. Пуповину бритвой перерезала старая Роса Ковачевич из Граба, хорошо знающая свое дело. Все радовались, матери их завернули в пеленки из льняного полотна и положили на постельки из соломы и грубошерстных одеял. Через два дня здесь же в горах у алтаря детей крестили. Я совершил священный обряд, а кумовья дали им имена Живко и Живка, чтобы жили долго и счастливо, чтобы не пришлось переживать подобных погромов ни им, ни их потомкам. Во время крещения я пел хвалу Господу:

«Господу помолимся.

Господи, Бог истинный, во имя Твое и во имя Твоего Единородного Сына и Твоего святого Духа, возлагаю руку свою на рабов Твоих Живко и Живку, удостой их прибегнуть к Твоему святому имени и храни их под крылом Твоим…»

И так по порядку, не буду вам, доктор, приводить до конца слова святого таинства крещения. Пока я говорил, вокруг меня на развалинах старинного храма стояли собравшиеся беженцы, а церковный хор из Граба тихо пел: «Склоняемся перед ликом Твоим, Господи…» Я видел счастливые лица молодых матерей, радость сияла в их глазах. Их отцов не было с нами, они сражались в противоборствующих частях разобщенного и враждующего народа сербского.

Крещение свершилось именно на том месте, где когда-то находилась купель, что установлено специалистами. Таким образом, через полторы тысячи лет на святом месте вновь совершен торжественный обряд, святое таинство крещения. Божественный свет озарил высокогорный лес. Древний молитвенный дом наполнился голосами набожных страдальцев.

Но и смерть не миновала нас в нашем изгнании. В те дни на Градине умерло двое стариков, Загорка Чалович из Зеоке и Миладин Васович из Граба. Из страха перед болгарами мы не смели похоронить покойников среди бела дня на сельском кладбище, похоронили их здесь же в горах, чтобы позже, когда минуют наши беды, переместить их на место упокоения.

Человек не скотина, чтобы бросить его в яму и засыпать землей. Те, кто жил поближе, под прикрытием ночи, крайне осторожно, сходили домой и принесли доски и инструменты, а также погребальную одежду и свечи. Умелые руки сделали гробы, а могилы выкопали на заброшенном поле, под заслоном леса. Я отпевал покойников в сопровождении хора из Граба. Тени теплой летней ночи скользили по нам, мы пели, а люди крестились за упокой души усопших. Голоса звучали приглушенно, а стража была усилена.

Похоронная процессия под покровом ночи двигалась медленно, без плача и причитаний, без поминальной кутьи. Мы не делали крестов, так как не могли обозначать могилы. Вышел месяц и осветил нам путь. Все беженцы, кроме больных и маленьких детей, провожали покойников.

Я шел смиренно. Эту смиренность я старался передать людям, собравшимся в те дни на Градине. Мне казалось, что я в этом вполне преуспел. Я подавлял в себе страх перед тем, что могло произойти с нами в любую минуту.

Когда мы приблизились к вырытым могилам, я еще раз прочитал заупокойную молитву, и гробы опустили в землю. Все приходилось делать на скорую руку. Из предосторожности могильные холмики засыпали ветками и сорняками, словно здесь похоронены разбойники, а не почтенные и набожные граждане.

Все, что я делал в эти дни на Градине, я совершал, опираясь на уважаемых народом людей, таких как Живорад и Бранко Шипетичи из Граба, их присутствие укрепляло дух остальным, давало им силы выдержать происходящее. С нами был и их отец Будимир, солунец, военный инвалид без ноги, мудрый человек, на которого можно было опереться в трудную минуту и получить правильный совет.

Иногда я ходил по окрестностям, проверяя, все ли в порядке. Однажды мы с Бранко вышли в долину под названием Башчина и там обнаружили Радована Стевановича из Горачичей. Честный труженик, ветеран Первой мировой войны, раненный в Колубарской битве. Этот тихий человек сообщил, что в Горачичах сожжено десяток домов и что болгары расстреляли одну женщину – Станойку Попович.