Экстренное погружение - Сергей Зверев
Шрифт:
Интервал:
Повернувшись, он поспешно бросился к двери. Какое-то время его не было. Через минуту он возвратился, выглядел чуть получше.
– Кто еще знает об этом? – спросил майор.
– Только командир и я.
– Пусть так и останется между нами, хорошо?
– Как скажете, – в его взгляде, помимо ужаса, проступили удивление и любопытство. – Вы когда-нибудь видели что-либо подобное?
– Возвращаемся, – произнес Дроздов. – Здесь нам делать нечего.
Они вместе прошли в соседний домик. Кроме Дитковского и Кожевникова, еще трое оказались теперь на ногах: главный инженер буровой Филатов, необыкновенно длинный и тощий, с сильно обгоревшими лицом и руками, затем молчаливый темноглазый Хитренко, механик, отвечавший за работу дизелей, и, наконец, энергичный москвич Нечаев, исполнявший на буровой обязанности повара.
Дитковский, который уже успел распаковать аварийную аптечку и теперь менял повязки тем, кто еще лежал, познакомил Дроздова с ними и снова взялся за дело.
– Как связь с «Гепардом»? – спросил майор у Зубринского.
– Пока нет, – Зубринский перестал посылать свой позывной и зашевелился, поудобнее пристраивая больную ногу. – Похоже, полетел предохранитель.
– Этого только не хватало, – тяжело произнес Тяжкороб. – Мы что, не сможем связаться?
– Я их слышу, а они меня нет, – Зубринский виновато пожал плечами. – Выходит, когда грохнулся, сломалась не только моя нога.
– А починить?
– Вряд ли. Рация устаревшего типа, схемы нет, а все обозначения на английском языке, никаких инструментов и приборов, да еще и пальцы задубели.
– Так ищи инструменты здесь! Делай все что угодно, только исправь.
Зубринский, ничего не сказав, протянул Тяжкоробу наушники.
Тот взглянул на Зубринского, молча взял наушники и приложил к уху. Потом пожал плечами, вернул их радисту и сказал:
– Да, пожалуй, ремонтировать не к спеху.
– Да-а, – протянул Зубринский. – Сели мы в лужу, старпом.
– Что значит – в лужу? – спросил Дроздов.
– Похоже, нас самих скоро придется спасать, – угрюмо ответил Тяжкороб. – С «Гепарда» передают: «Лед смыкается, немедленно возвращайтесь».
– Я с самого начала был против этого безумия, – вмешался в разговор сидевший на корточках на полу Рукавишников. Он грустно помешивал вилкой начинающие таять куски концентрата. – Предприятие, конечно, благородное, но с самого начала обреченное на неудачу.
– Вынь грязные пальцы из супа и заткнись, – ледяным тоном приказал ему Тяжкороб. Потом вдруг повернулся к Кожевникову: – А что с вашей рацией?
– Генератор сгорел. – Кожевников неловко улыбнулся, как улыбаются призраки. – И батареи кончились.
– Тогда отчего затухал подаваемый вами сигнал во время передачи? – удивленно посмотрел на него Зубринский.
– Мы то и дело меняли батарейки, чтобы выжать из них все до последней капли. Их осталось всего полтора десятка, остальные сгорели. Вот и затухания.
Зубринский не произнес ни слова. Молчали и остальные. Шторм продолжал барабанить в восточную стену домика ледяной картечью, лампа шипела под потолком, печка, урча, пожирала брикет за брикетом, но все эти звуки только усиливали ощущение мертвой, непрошибаемой тишины, воцарившейся в помещении. Никто не смотрел на соседа, все уставились в пол.
Чувствуя, что пауза несколько затянулась, Дроздов обратился к Тяжкоробу:
– Значит, кто-то должен вернуться на «Гепард», причем немедленно. Пойду я.
– Нет! – возмутился Тяжкороб, но тут же взял себя в руки и уже спокойнее продолжал: – Вы останетесь здесь.
– Хорошо, Владимир Владимирович, останусь, – кивнул Дроздов. Он не хотел раньше времени размахивать пистолетом. – И все мы останемся здесь. И умрем. Спокойно, не сопротивляясь, без шума, без борьбы – просто ляжем и умрем… По-вашему, это лучше?..
Это было несправедливо, но ему сейчас было не до соблюдения моральных принципов.
– Никто никуда не пойдет, – повторил Тяжкороб. – Это верная гибель. Вы не в состоянии добраться до «Гепарда». Это первое. Второе: у вас нет рации. И третье: смыкающийся лед заставит лодку нырнуть еще тогда, когда вы будете на полдороге. А если вы не попадете на «Гепард», вы никогда не осилите дорогу обратно на буровую.
– Каковы перспективы на исправление ледомера?
Тяжкороб покачал головой, не сказав ни слова. Рукавишников снова принялся размешивать суп; он, как и Дроздов, старался не поднимать головы, чтобы не видеть полных ужаса и отчаяния глаз людей с изможденными, обмороженными лицами. Но ему все же пришлось поднять голову, когда главный инженер Филатов с трудом оторвался от стены и сделал пару неверных шагов в его направлении.
– Не понимаю, – сказал он едва слышно, с трудом разжимая обожженные, распухшие губы. – Что случилось? В чем дело?
– Все очень просто, – сказал Дроздов. – Ледомер на лодке сломан. Если его не починят, командир корабля никогда не сумеет найти тонкий лед в полынье. Вот почему я хочу вернуться на лодку. До того, как она уйдет под воду.
– Я тоже что-то не понимаю, старина, – вступил в разговор Дитковский. – Вы-то здесь при чем? Сумеете починить эту самую ледовую хреновину?
– Этого не понадобится. Грубозабойщиков знает расстояние до буровой с точностью до сотни метров. Мне только надо передать ему, чтобы он в полукилометре отсюда выпустил торпеду.
– Торпеду? – переспросил Дитковский. – Он пробьет лед торпедой?
– Они наверняка пришлют самолеты, – тихо сказал Зубринский. – Мы же передали сообщение сразу, как только добрались сюда. Им известно, что буровая найдена, известно ее точное положение. Самолеты доберутся сюда за пару часов.
– И что дальше? – спросил Дроздов. – Что они тут будут делать? Болтаться наверху безо всякой пользы? Даже если с самолетов сбросят груз, то мы вряд ли его найдем. А приземлиться они не смогут. Если мы не попытаемся что-то предпринять, то все погибнем. Если же мне удастся добраться туда, есть шанс, что останемся живы. – Дроздов стал надевать свои варежки. – А не доберусь – что ж, погибнет только один.
– Вы у меня даже слезу вышибли, Андрей Викторович, – Тяжкороб вздохнул и стал натягивать рукавицы. – С таким же успехом мы можем сделать это вдвоем.
Майора это не удивило, хотя сначала старпом и говорил о том, что у них нет никакого шанса на успех: такие люди, как Тяжкороб, выдержавшие строгий отбор, в критических ситуациях никогда не согласятся перекладывать свой груз на чужие плечи.
Дроздов не стал тратить время на споры. Рукавишников тоже поднялся на ноги.
– Если я не буду держать вас обоих за ручки, вы и до дверей-то не дойдете. А кроме того, за это мне уж точно дадут медаль.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!