Простые истины - Модин Мун

Я познакомился с Алисией, когда учился на старшем курсе университета Вирджинии. Я изучал криминологию — еще один выпад против отца. Он хотел видеть меня студентом Гарварда, ну или Йеля на худой конец. Юриспруденция, политология, медицина… он бы согласился даже на медицину. Но прочил мне степень Мастера Делового Управления. Чтобы после учебы я мог занять достойное место, став его помощником. К тому времени дед и бабка со стороны матери, никогда не любившие зятя, основали два небольших трастовых фонда, на меня и на моего младшего брата Лайла. Так что, имея кое-какие средства, я спокойно предложил папаше убираться со своими идеями ко всем чертям.

Моим соседом по комнате в общежитии был друг детства, Трент Доусон. — Лукас снова усмехнулся, на этот раз мягче. Он еще раз провел рукой по ее спине. Казалось, ему стало легче говорить, а может, ей это только казалось. Мэг удержалась от вопросов и молча слушала. — Да, тот самый агент ФБР, который разговаривал с тобой. Трент в то время записался в учебный корпус офицеров запаса и одновременно учился в колледже, готовился к поступлению на юридический факультет. Он обязан был отслужить какое-то время, чтобы оплатить свою учебу.

Четверка с нашего курса, в том числе и я, отправились на весенние каникулы на Падре-Айленд — мы вдруг заскучали на пляжах Вирджинии. На Падре-Айленд я повстречал Алисию. Она приехала из Вассар с тремя подружками по университету.

Она здорово отличалась от тех девушек, с кем я был знаком прежде. Хотя очевидно было, что она происходила из состоятельной семьи, в ней была, как мне казалось, прямота, которая, я считаю, в особенности присуща жителям американского Запада — пионерам-первопроходцам и их потомкам. Она также отличалась миниатюрным ростом и утонченностью, такая же хрупкая, как и все знакомые мне южанки, с молоком матери впитавшие науку выглядеть настоящей леди.

— Наше знакомство на этом не закончилось. Мы вернулись к занятиям, каждый в свой университет, но продолжали видеться по выходным. Однажды она призналась мне в любви. Я поверил ее признанию. Я знал, что могло задеть моего отца. Я мог бы получить распределение в полицейское отделение в каком-нибудь захолустном городишке, сначала рядовым патрульным, и дослужиться до… до какого-нибудь высокого чина. Но в то время мне случилось иметь беседу с вербовщиком из ФБР. Они тогда набирали будущих агентов с юридическим образованием или бухгалтерским. У меня не было особого желания продолжать обучение на юридическом факультете, и я решил специализироваться в бухгалтерском деле. Я только-только отучился первый год, как узнал, что у Алисии совершенно другие виды на мой счет. Тогда-то до меня, тугодума, наконец, дошло, что в ее планы входит обручальное кольцо и огромный дом в плантаторском стиле с нянями для наследника, который у нас родится через некоторое время, после того как я займу принадлежащий мне по праву пост наследника империи отца. Такой поворот я расценил как самое подлое предательство. Алисия настаивала, говоря, что хочет лишь одного — восстановить справедливость, вернув принадлежащее мне по праву. Не знаю… Может, она удовлетворилась бы кольцом и детьми. Может, мне стоило сделать ей предложение и все бы уладилось. Но тогда я не смог. Ты понимаешь меня, Мэг? Она была той единственной в моей жизни, что любила меня. Возможно, дай я ей время подумать, она бы однажды согласилась со мной. Но нет, тогда я этого не мог.

Мэг снова захотелось остановить его, но она знала, что не следует делать этого. Она лишь обвила его шею и еще крепче прижалась к нему. Лукас вздохнул.

— Как раз в то время отцу окончательно надоела моя мать, она стала ему слишком большой обузой. Как-то на вечеринке он объявил, что значительную долю акций своего предприятия передает младшему сыну в награду за его сыновнюю почтительность. И хотя отец не сделал публичного заявления, это было сказано в кругу семьи и все слышали его. Я не оправдал надежд отца, избрав карьеру себе по душе. К тому же, когда я ненадолго приезжал домой, все время проводил с матерью. Я поругался с Лайлом и в конце концов обвинил его в предательстве. В тот раз у нас затевалась вечеринка, но я и не подумал идти, ведь маме вход туда был заказан. Предполагалось, что она будет заперта в надежном месте, порученная заботам очередной сиделки. Сиделки эти постоянно менялись и раз за разом все больше походили на тюремщиц. Я приехал к ней и узнал, что она ускользнула от своей надзирательницы. Пока я выяснял, что да как, время ушло.

Последующее мне известно по слухам и сплетням. Очевидно, она явилась на вечеринку и наткнулась на Лайла. Они поругались — Лайл заявил, что ей здесь не место. Другие говорили, что, наоборот, он был исключительно вежлив с ней и очень за нее беспокоился. Хотелось бы верить. Очень надеюсь, что он не был тем, кем я в сердцах назвал его. Так вот, он повез ее домой. Но они так туда и не добрались. Их машина врезалась в столб. И произошло это тихим, спокойным вечером, когда и машин-то на дороге почти не было. Их не успели даже довезти до больницы. Отец позвонил мне и сказал: «Твоя мать убила моего сына».

— Ох, нет! Конечно же, нет! — воскликнула Мэг. — Он не мог так сказать. — Она почувствовала, как Лукас весь задрожал, и поняла его без слов. — Нет, Лукас, — с жаром принялась она убеждать его. — То не твоя вина. Ты ни в чем, ни в чем не виноват. — Она хотела было двинуться, хотела дотронуться до его лица, утешить его, но Лукас не отпустил ее.

— Это еще не все, — продолжал он. — Господи, это не все.

Мэг положила руку ему на грудь, туда, где бьется сердце. Она сама просила его. Даже не просила, а упрашивала. И теперь он не остановится, пока не выговорится, хотя это и будет стоить ему невероятных мучений.

— Трент между тем окончил университет и пошел служить в армию. Летом он готовился, а осенью поступил на юридический факультет. Новобранцам, тем, в которых армия была особенно заинтересована, разрешалось продолжать обучение. И вот, спустя неделю после похорон матери, на улице ко мне подошли двое. Они посмотрели мое заявление в ФБР, успеваемость, побеседовали со мной и приняли решение. Я мог бы идеально подойти для выполнения заданий в горячих точках — был способен к языкам, оказался достаточно развит физически и подходил по росту. Но решающим для них оказалось, я в этом уверен, то, что мне нечего было терять в этом мире, абсолютно нечего.

— Что ты, Лукас! Не говори так.

— Я сказал тогда себе, что, приняв их предложение, смогу хоть как-то расплатиться за свой эгоизм и какое-то время искренне верил, что так оно и будет. Какое-то время я с усердием брался за задания: выслеживал террористов и загонял их в угол, расстраивал их планы, вызволял из плена заложников, предупреждал новые нападения. Все шло как по маслу, и в конце концов, я уверовал в себя. Вообразил, что непобедим, что бесценен как сотрудник, что меня невозможно уничтожить. Понимаешь?

Мэг покачала в ответ головой. Она едва удерживалась от того, чтобы не разрыдаться.

— Я был тогда на Среднем Востоке, неважно, где именно, потому что деревушки той больше нет. У меня была встреча с информатором, он передал мне сведения о тайных сделках с ядерным оружием. После встречи с ним я начал выбираться с той территории. Но меня засекли. Я был ранен. Девушка из деревни, удивительно храбрая девушка, — я даже не знал имени ее, знал только прозвище — Звезда, — укрыла меня в пещере неподалеку от деревни. А потом попыталась связаться с нужным человеком, который переправил бы меня. Все жители деревни по очереди дежурили около меня, носили еду, делали перевязки или просто сидели возле, пока я метался в жестокой лихорадке. Один мальчуган, примерно как Дэнни, все выспрашивал про бейсбол. Когда он приходил, мы с ним смеялись и мечтали, как однажды сыграем по-настоящему.