Двое. После - Алайна Салах

Булат опускается в водительское кресло и смотрит на меня: глаза — губы — шея —грудь. Сердце поднимается в горлу, бешено пульсирует, мешает нормально дышать.

— Отвезти тебя домой? — он спрашивает это очень негромко, его тон низкий, вибрирующий.

Я не хочу домой, но все равно киваю. Сказать «нет» не могу — это признание собственной слабости. Я не хочу решать. Хочу, чтобы он решил за меня. 

Булат тянет ремень безопасности, щелкает карабином. Протестующая беспомощность затопляет меня: он все решил. Везет меня домой. Я складываю ладони на коленях и смотрю перед собой. Нет повода расстраиваться. Я понятия не имела, что увижу его сегодня, а Булат сводил меня на ужин. Почему рядом с ним я становлюсь такой ненасытной и перестаю ценить, то что имею?

Внезапно его запаха становится больше. Тепло кофейного дыхания касается моих волос, плечо Булата задевает мое. Я перестаю дышать, и лишь заслышав знакомый шорох понимаю — забыла пристегнуть ремень. 

— Я задумалась… — шепчу объяснение.

Он совсем близко. Татуированная шея над белым воротником, темная щетина, стильно выстриженные виски. Его ладонь гладит мою грудь, следует все тот же щелчок. Кровь приливает к щекам, в животе за мгновение становится горячо.

Я даже не успеваю понять, когда наши губы встречаются — может быть, это даже я первой к нему потянулась. Меня снова трясет, из груди вырываются несвязные звуки. Я задыхаюсь под напором его рта, сжимаю обеими ладонями шею, ерзаю бедрами на сиденье. В висках снова стучит: это оно, оно.

Булат отпускает меня, возвращается в кресло, и через секунду машина трогается с места. Грудь горит от нехватки кислорода, и мне приходится стыдливо свести широко расставленные колени. 

Мое дыхание приходит в норму, лишь когда мы выезжаем на Садовое кольцо. Я украдкой смотрю на Булата — по нему и не скажешь, что мы только что целовались: выглядит собранным и спокойным, разве что волосы немного растрепаны. 

Мы минуем один светофор, доезжаем до следующего. Я отворачиваюсь к окну и кусаю губу, чтобы подавить восторженный трепет. Поворот в сторону моего дома мы уже проехали.

Мы приезжаем к Булату в квартиру, в ту самую, где я провела почти четыре месяца своей жизни. Трепетное предвкушение, не покидающее меня всю дорогу, стихает, замещаясь робостью и волнением. Мне предстоит вновь подняться по тем же ступеням, вдохнуть запах дерева и лаванды, ставший неотъемлемой части моей жизни «До», окунуться в лучшие и худшие из моих воспоминаний, когда я была другой. Его содержанкой, продавшей себя в обмен на красивую жизнь. Почему я вообще думаю об этом? Сейчас все иначе. Мне не нужны его деньги, мне есть, где жить. Я здесь, потому что разрешила себе чувствовать.

За столом охраны сидит незнакомый мне мужчина с очках, но сейчас я, пожалуй, рада, что нет Михаила. Ему не нужно знать, какая я легкомысленная, что, не думая, перешагнула через свое настоящее, ради возможности провести время с ним. Михаил бы не стал меня осуждать, но наверняка бы волновался. Может быть, я как-нибудь расскажу ему об этом сама. Позже, когда буду готова. 

Булат пропускает меня в квартиру первой. Я замираю на пороге и неосознанно задерживаю дыхание. Полтора года прошло. Вдруг изменился запах: вместо лаванды витает аромат женских духов, на подоконниках появились цветы, а на полках в ванной — баночки с кремами.

Голос Булата, раздавшийся над головой, заставляет меня вздрогнуть.

—Почему застыла?

Отмерев, я берусь за пуговицу пальто и осторожно вбираю носом воздух. Туалетной водой не пахнет, как впрочем, и лавандой. Только застоявшейся чистотой и деревом.

Булат помогает мне снимать пальто, и по коже мгновенно разбегаются мурашки, оттого что его пальцы задевают плечи. Я же хотела приехать сюда, так почему сейчас чувствую себя так скованно?

Он терпеливо ждет, пока я избавлюсь от сапог и, угадывая мою нерешительность, подталкивает меня ладонью по направлению к гостиной. 

— Чай, кофе? Вино не предлагаю. 

Я издаю смущенный смешок и мотаю головой. 

— Нет, спасибо.

Может, зря я отказалась? По-крайней мере, было бы, чем занять руки.

— Тогда располагайся. Я сейчас подойду.

Тепло его руки освобождает поясницу, оставляя меня стоять на пороге гостиной. Слышатся удаляющиеся шаги, глухой стук распахнувшейся двери — Булат вошел в спальню. Воображение дорисовывает его действия: он снимает пиджак, бросает его в кресло, идет мыть руки. Примет душ?

Я оглядываюсь. Все тот же диван, журнальный стол без единой пылинки, черное окно плазмы. На окнах шторы, которых я раньше не видела. Новых вещей нет. Мой взгляд падает на телевизионный пульт, и я, не раздумывая, им щелкаю. Голос ведущего новостей разрушает стерильную тишину, и мое волнение немного стихает. Можно выбрать фильм, сесть на диван, подобрать ноги. Это ведь нормально — двоим смотреть кино? 

Но вместо этого я возвращаю пульт на журнальный стол и подхожу к окну. Белый свет уличных фонарей освещает мини-парк внутри двора, пляшет бликами на глянцевых крышах дорогих иномарок. Будто и впрямь ничего не изменилось.

То, что Булат появился в гостиной, я чувствую кожей. По спине прокатывается волнительный озноб, но я продолжаю смотреть в окно. Я не хочу ничего решать. Хочу, чтобы он.

Он подходит сзади: я знаю это по обволакивающему запаху, по тому, что позвоночнику становится горячо. Телевизионная болтовня стихает, заглушаемая нарастающим биением сердца. Я шумно выдыхаю, когда ладонь Булата ложится между лопаток и, надавив, тянется выше. Забирается под волосы, собственнически обхватывает шею, ощупывает позвонки большим пальцем. Я закрываю глаза, запечатывая вспыхнувшее вожделение, кусаю губу. Всего секунда, всего один жест — и я в его власти. Слабая, податливая, готовая принимать и отдавать.

Ладонь на моей шее сжимается, тянет назад. Мое тело вспыхивает, счастливо приветствуя новое столкновение: то, что лопатки вжимаются в горячую грудь, а ягодицы ощущают эрекцию. 

Булат обхватывает мою грудь: задирает лифчик прямо через ткань платья, безошибочно находит соски и сдавливает их в ладонях. Бесстыдство возбуждения сшибает меня с ног: я откидываю голову ему на плечо, перестаю контролировать вырывающиеся из меня звуки.

Колкость щетины трется о скулу, спускается к шее, жадные ласки груди отстреливают в промежность током. Я сама задираю подол платья и тяну его вверх, сама же избавляюсь от бюстгальтера. 

Мне приходится сдерживаться, чтобы не умолять его продолжать меня трогать. Булат трогает: перекатывает соски между пальцами, ощупывает ребра, живот, спускается ладонью под резинку колготок.

— Похудела, — раздается хриплый шепот мне в ухо. Рывок — и колготки сползают с бедер.

Я стараюсь не думать, что не принимала душ, и что белье на мне совсем не подходящее случаю — простое и хлопковое. Отвожу руку назад, нащупываю ремень, спускаюсь ниже, туда, где возбужденный член натягивает ткань брюк, глажу.