Лонтано - Жан-Кристоф Гранже

– Это не результат взрыва или огня?

– Нет, видны следы машинки для стрижки. Может, это было частью ритуала.

– Почему «ритуала»?

– Я просто так сказал.

Эрван в первую очередь подумал об испытаниях при посвящении: нужно будет выяснить.

– О’кей, – заключил он. – Дайте мне знать, когда будут новости.

– А с остальными мне как быть?

– Какими «остальными»?

– Офицерами из «Кэрверека», армейскими экспертами: они звонят мне каждые два часа, чтобы узнать, как у меня дела.

– Это они попросили вас провести подробное вскрытие?

– Нет, но я должен представить им свой отчет. Такова процедура.

– Но пока вы будете его составлять, мы ведь и до завтрашнего утра доживем, верно?

– Крайний срок.

– Тогда завтра и поговорим.

Эрван дал отбой, взволнованный и возбужденный. Он еще не знал ни как использовать известную только ему сенсационную новость, ни что делать с несколькими часами опережения, которыми он располагал. Он позвонил Крипо. Осмотр комнаты был закончен: результатов ноль.

Эрван ввел напарника в курс дела относительно Виссы. Тот никак не отреагировал. Даже у лютнистов после двадцати пяти лет службы дубленая шкура.

– Что скажем служивым?

– Пока ничего. Спросим как ни в чем не бывало, что они выяснили.

– У тебя уже есть какие-нибудь соображения?

– Или смерть Виссы – результат линчевания, или убийство никак не связано с посвящением: его пытали по другой причине, а общая обстановка именно этой субботы только запутала следы.

Не переставая говорить, он подошел к стене, украшенной фотографиями «рафаля», «миража», а также портретами курсантов, которые вылезали из своих «птичек». На этажерках выстроились кубки и кокарды.

– Если Аршамбо присутствовал на вскрытии, – заметил Крипо, – он в курсе, верно?

– Я о нем совсем забыл. Позвони ему и скажи, чтобы придержал язык.

– Это все?

Эрван вгляделся в лица дипломированных пилотов. Улыбка сбывшейся мечты о небе.

– Нет. Свяжись с Верни. Пусть пороется в архивах жандармерии и судебной полиции Бретани и выявит все случаи жестоких убийств с нанесением увечий.

– Он не поймет. Он все еще цепляется за версию с посвящением.

– А ты с ним уклончиво. Пусть прочешет кутузки и психушки запада Франции. Нельзя исключать, что какой-то психопат освободился и забрался в ланды.

– Вроде волка-оборотня?

– Не болтай ерунды. Клемант нам готовит отчет из тех, что нечасто приходится читать. А сейчас мы с тобой против КОШПАМов. Сделай для нас справку по Лисам-Крысам. Сначала новобранцы, потом старики. Я жду своих в той комнате, где допрашивал пилота.

– И как, это что-нибудь дало?

– Что может быть тупее марширующего вояки? Вояка летающий.

– Мы все собрались на плацу в семнадцать часов.

– Вы были одеты?

– Нет, в трусах.

– Кто стоял вокруг?

– Лисы. Я хочу сказать, старики.

– В форме?

– На них были черные комбинезоны.

– Вы их узнали?

– Нет. На них были белые маски.

– Опишите их.

– Маски без выражения, как в фильмах ужасов.

– В тот момент вас все еще называли по именам?

– Ни в коем случае.

– По номерам? По прозвищам?

– По оскорблениям.

– Какого рода?

Боец не стал колебаться:

– «Мешок с дерьмом», «гондон штопаный», «хрен моржовый», «супержопошник»… Там был один, который все время повторял: «Вы все пальцем деланные! Все недоноски… все пальцем деланные!»

– А у Лис были прозвища?

– Скорее звания. Был ГП, главный палач. А еще МП, мастер-понтярщик. Еще КА, kick in the ass, или поджопник…

Молодой боец невольно хихикнул. Несмотря на смерть товарища, эти воспоминания казались ему уморительными. Крыса был одет безукоризненно: белая рубашка, черные погоны с выгравированным серебряным якорем, брюки с идеальной стрелкой. Кармашек на груди украшал бедж с его именем и званием. Полное впечатление, что он попал сюда прямиком из фильма «Лучший стрелок».

– Что произошло на плацу?

– Нам завязали глаза, и началось «чумазирование»: тухлые яйца, сыр, навозная жижа, моторное масло, экскременты… Потом нам пришлось ползать по асфальту.

– С завязанными глазами?

– Да, по-прежнему.

– Сколько времени?

– Не могу сказать.

– А потом?

– Заставили бежать к ангару.

Эрван развернул карту авиабазы, которую ему дал Верни. Вдоль каждой взлетной полосы располагались строения. Было указано количество аппаратов, которые в них находились, а также модель и номер.

– К которому из них?

– Представления не имею. На нас по-прежнему были повязки.

– Когда их с вас сняли?

– Уже внутри. Это было страх что такое. Они занавесили окна черным брезентом. Все освещалось факелами. На стенах были граффити. Ругательства, свастики. А еще висели скелеты, свиные и бараньи головы, наколотые на мотыги. Вонь была чудовищная.

Бесполезно задаваться вопросом, успели ли они все вычистить. Эрван был уверен, что да.

– Какие были приказы?

– Сначала мы ничего не поняли. Они все орали одновременно. Нам опять пришлось отжиматься, только теперь они садились на нас. Когда мы ползли, они отвешивали нам пинки и сыпали всякую дрянь на голову. Они называли это «круг пота».

По аналогии с кругами ада в «Божественной комедии». Эти Лисы выглядели до удивления образованными. Эрван продолжал делать пометки:

– Сколько времени это продолжалось?

– Представления не имею. Часов у нас не было. Но нам казалось, до бесконечности.

– Никто не возмутился? Никто не отказался выполнять упражнения?

– Особого выбора у нас не было.

И точка.

– Под конец мы вернулись на улицу. Мы должны были ползти на коленях в яму со всякими потрохами, руки на затылке, как у арестантов. Потом мы выстроились в ряд для бенгальских огней.

– Что это было?

– Учебные гранаты, которые они взрывали у нас под ногами.

– Раненые были?

– Нет. Просто мы были все в пыли вдобавок к дерьму и остальному.