Астрид - хозяйка Рождества - Анна Лерн

— Я специально не стану собирать их, — шепнула мне девушка, приблизившись почти вплотную. — И с удовольствием отдам первенство Эмме или Монике.

Я тоже была такого мнения, абсолютно не желая участвовать в каких-то сценках. Даже в школьном театре я всегда играла либо пенек в сказочном лесу, либо снежинку в короне из битых елочных игрушек. У меня было платье из марли с кучей подъюбников, и я помнила, как мама добавляла в кипящую воду разведенный крахмал, затем выключала огонь и окунала туда марлю, потом отжимала и расстилала для высыхания. После того, как она становилась жесткой, мама гладила ее через другую ткань и из этого получалась замечательная юбка. В общем, театр привлекал меня только в качестве зрителя.

Как и обещала Ханна, к нам присоединились отец Мадсон, генерал Карл Морк и ее кузен Томас Паулсен с супругой Норой и двумя сыновьями-подростками.

Пастор был молодым человеком невысокого роста с плотной фигурой и круглым лицом, на котором странно смотрелся орлиный нос с широкими ноздрями. Спокойный, немного флегматичный, он стоял немного в стороне и, казалось, витал в облаках.

Генерал имел шикарную выправку, громогласный командный голос и седоватые виски. Его внимательный взгляд периодически пробегал по нашей компании, будто перед ним стояла рота новобранцев, а не кучка людей с корзинками.

Кузен баронессы был невероятно похож на свою сестру — такой же белобрысый и суетливый, он постоянно одергивал своих сыновей и покрикивал на молчаливую супругу.

Эрлинг и Лукас сидели в раскладных креслах, которые уже успели поставить слуги, и попивали из фляжки коньяк, равнодушно наблюдая за происходящим.

— Ну что, начнем? — Ханна раскрыла мешочек и быстро сказала: — Давай-ка ты, Эмма! Покажи всем пример!

— Это смешно! — с раздражением прошептала Сесиль, наблюдая за происходящим. — Они думают, что здесь собрались глупцы! К бумажке с именем Эрлинга они прицепили какую-нибудь булавку, и Эмма непременно отправиться ворошить кусты с герцогом! Ой… я имела в виду, что они станут собирать грибы.

Мы снова переглянулись и рассмеялись, чем привлекли внимание Эрлинга и Лукаса.

Герцог посматривал в мою сторону с таким видом, будто я ему что-то задолжала и не спешила отдавать. Идите со своей Эммой, ворошите кусты, ваша светлость…

Тем временем, девушка с улыбкой засунула руку в мешочек и на секунду замерев, выудила оттуда свернутую бумажку.

— И чье же имя там написано? — чересчур наигранно поинтересовалась Ханна и Эмма нетерпеливо развернула ее. Лицо девушки вытянулось, но она тут же взяла себя в руки и с натянутой улыбкой сказала:

— Генерал, мы с вами обязательно должны набрать грибов больше, чем остальные.

— Там точно написано имя генерала? Дай мне взглянуть! — баронесса раздраженно выхватила бумажку из рук дочери и, прочитав написанное имя, криво улыбнулась. — Ох! Вы точно наберете полные корзины! Эмма, тебе попался замечательный спутник!

— Явно что-то пошло не так, — прошептала я и Сесиль кивнула, соглашаясь.

— Так и есть! Они перепутали бумажки! Вот это неудача… У Ханны даже глаз дернулся!

Все происходящее растеряло первоначальный задор, но семейство Андерсен не показывало вида, что их что-то расстроило, и баронесса продолжала подсовывать свой мешочек.

Следующей была Моника и ей достался отец Мадсон, что не вызвало восторга ни у девушки, ни у пастора. Они встали рядом, и дочь виконта постоянно щурилась в сторону матери, которая недовольно поджимала тонкие губы. Интересно, они тоже имели планы на какого-то конкретного человека? Если судить по наряду Моники, то да. Девушка была одета в бархатное платье канареечного цвета, и оно ей ужасно не шло, придавая лицу болезненную желтушность. Но, по-видимому, ее матери казалось, что в этом платье дочь будет выделяться среди остальных.

— Дорогая, прошу вас! — Ханна потрясла мешочком в сторону Сесиль. — У нас еще остались мужчины! Например, господин судья!

Сесиль вытащила первую попавшуюся бумажку и подняла ее вверх.

— Маркиз, вы готовы составить мне компанию?

— Ради красивой дамы я готов на все, — Лукас лениво поднялся и направился к нам. — Только, увы, в грибах я совсем не разбираюсь.

Мой выбор был невелик и если честно, я просто молила Бога, чтобы это оказался судья, но удача была не на моей стороне. Когда я произнесла имя герцога, Эмма бросила на меня такой взгляд, будто я увела у нее жениха прямо из-под венца.

Ханне достался судья и, похоже, ему это было совершенно безразлично. Он вооружился длинной, корявой палкой и нетерпеливо постукивал ею по пеньку, поглядывая в сторону леса.

— Ну что, вы готовы прогуляться со мной, ваше сиятельство? — раздалось за моей спиной. — Не боитесь?

— Чего? — хмыкнула я, не оборачиваясь. — Мы всего лишь идем за грибами, а не на войну.

— А мне кажется, то, что происходит между нами, очень похоже на войну. Вы так не считаете? — он произнес это с мягкой интонацией, без насмешки.

— Все готовы? — раздался голос Ханны. — Пора отправляться на тихую охоту, господа!

Все двинулись в сторону леса, а я тяжело вздохнула, представляя безрадостное времяпрепровождение.

— Кто вообще придумал это? Можно было просто отдохнуть на природе…

— Я тоже так считаю, — рядом снова прозвучал голос Эрлинга. — Слишком деятельная натура у баронессы Андерсен. Ей некуда девать свою энергию и кучу свободного времени.

— Но вы ведь можете не участвовать в этом, — я повернула голову, чтобы посмотреть на него. — Сомневаюсь, что все это доставляет вам удовольствие.

— Могу, но тогда точно сойду с ума от скуки, — ответил он и добавил: — Вы ведь тоже могли отказаться.

Я промолчала, остро чувствуя его близость и тяжелую энергетику, которой обладают все мужчины, имеющие стержень, определенный тип характера и темперамента. Я никогда в своей прошлой жизни не сталкивалась с подобными экземплярами. Мой муж был добродушным простым парнем, и между ним и герцогом не было ничего общего от слова совсем.

Мы молча шли по довольно широкой тропинке, и лучи солнца просвечивались сквозь янтарную и пунцовую листву, лаская лицо еще теплыми прикосновениями. Осенний лес был окутан какой-то загадкой и уже не шумел сочными листьями, а будто тихо шептал печальную сказку, понятную лишь тому, кто был готов ее услышать. Тонкая, наивная в своей прозрачности и опасная в своем оранжево-красном наряде, сказка обещала целый ворох неразгаданных тайн, туманных секретов и призрачных надежд…

— Я знаю вашего батюшку, — вдруг сказал герцог, и я мысленно выругалась. Об этом негодяе совершенно не хотелось разговаривать. — Своеобразный человек…

— Говорите прямо — неприятный тип, — хмыкнула я и язвительно добавила: — У каждого свои пороки, не правда ли?