Операция «Бременские музыканты» - Валерий Гусев

– И как же вы до этого моря добрались?

– На лошади.

– Верхом?

– В телеге.

– Да… По морю… В телеге… На лошади… Ты что-нибудь понимаешь? - Папа повернулся к маме.

– Врут, как всегда, - спокойно сказала мама. - По глазам видно. - И спросила Алешку: - Как носок оказался в кармане?

– Торопился очень.

– Кто? Носок? Куда?

Алешка добросовестно отвечал, пытаясь объяснить:

– Он ошейником был.

– В кармане?

– На шее. - Алешка не терял терпения.

Мама пока - тоже.

– Ты не знаешь, что носки носят на ногах, а не на шее?

– Это не у меня, - сказал Алешка. - У Разбоя.

– Кто такой Разбой?

– Собака.

– Собаки носки не носят… Ты что-нибудь понимаешь? - теперь мама повернулась к папе.

– Врут, как всегда, - папа пожал плечами. - Но довольно изобретательно. Ничего мы от них не узнаем.

– Идите спать, - распорядилась мама. - С носками на шее.

А папа сказал нам вслед:

– За тетрадь - спасибо.

ОПЕРАЦИЯ «БРЕМЕНСКИЕ МУЗЫКАНТЫ»

Мы сидели во дворе у Пал Данилыча. Алешка показывал мне результаты упорной дрессировки.

Разбой и Бакс, как самые сообразительные, исполняли главные роли. Они сидели перед Алешкой, напряженно ожидая команды, не сводя с него преданных и умных глаз.

– Ап! - скомандовал Алешка, как укротитель в цирке.

Разбой сорвался с места, подлетел к окну сторожки и поднялся на задние лапы, опершись передними на подоконник.

– Ап! - снова прозвучала команда.

Теперь сорвался с места Бакс, взбежал по спине Разбоя и сел на его голове торчком на задние лапы.

– Ап! Голос!

Разбой и Бакс одновременно залаяли и взвыли кошачьим воем. Из сторожки, как бы в ответ, послышался вскрик Пал Данилыча:

– Тьфу на вас! Пошли вон!

Артисты «рассыпали пирамиду» и бросились к Алешке за вознаграждением в виде ласковых слов и кусочков сыра.

– Высший хай, как говорит продавец Васек, - похвалил я дрессировщика. - И совершенно не поймешь, кто из них лает, а кто воет.

– Так и задумано, - не стал скромничать Алешка.

– А Ганя? Готов?

– Смотри. - Алешка повернулся к ящику, где спал сурок, и торжественно провозгласил:

– Морковка, сэр!

Ганя тут же высунул мордочку наружу, поморгал, вылез, встал на задние лапы и, отдавая на ходу честь, важно переваливаясь, пошел к Алешке.

Получив морковку, он присвистнул, повернулся «налево кругом» и зашагал в свой ящик.

– Леха, - сказал я с сомнением, - если все получится, Грибок может свихнуться от страха.

– Он и так ненормальный. Нормальные люди такими вещами не занимаются. Ты мне только помоги папину шляпу незаметно стащить. А гномика я сам раздену. Бейсболку для Бакса мне Петюня обещал.

– Значит, все готово?

– С «Бременскими музыкантами» готово. А вот как нам голову в дом закатить? И петуха пристроить?

– Нужно будет отвлечь Грибкова. Чтобы он вылетел из дома и не захлопнул дверь. А я туда просочусь со всеми прибамбасами.

– Кажется, придумал, - почти сразу сказал Алешка.

– Что это? - спросила с испугом мама, показывая на полку.

– Ганя, - ответил Алешка.

– Какая Ганя?

На полке действительно стояло что-то, очень похожее на сурка Ганю. Это был мамин безымянный гномик. Раздетый почти догола. С него были сняты остроконечная шляпа с полями, кафтан с пуговицами, бархатные штаны. Остались только на ногах полосатые чулки и башмаки с пряжками.

– Алексей! Что ты с ним натворил?

– Ничего он не натворил, - вступился я за брата. - Он его просто раздел.

– Зачем?

– Ты же сама все время говорила, что гномику уже пять лет, а одежду ему ни разу не стирали. В ней - вековая пыль. Вот Алешка и решил сделать тебе приятное, постирать ему шляпу и кафтан. Плохо, что ли?

Мама немного успокоилась, но в глазах ее еще не растаяло недоверие.

– Лешка? Сделать приятное? Постирать? Что - то подозрительно!

А папа, который опять собирался в Москву по своим секретным служебным делам, сказал:

– Может, ты и мне джинсы простирнешь? И наволочку, а? По глазам вижу - хочется.

А я в Алешкиных глазах видел совсем другое желание: поскорее удрать из дома, пока мама про пододеяльники не вспомнила. И он дипломатично вывернулся:

– Ладно. Как-нибудь. Когда освобожусь. Так и быть. - И выскользнул за дверь.

А мама фыркнула и сказала папе:

– Видал? Когда освободится… Не иначе как к зимним каникулам. А ты куда? - это уже ко мне был вопрос.

– Туда, - неожиданно для себя ответил я.

– А… - кивнула мама. - Ну-ну. - И стала помогать папе искать его летнюю шляпу.

По всем признакам, папина группа вот-вот должна была принять меры к гражданину Грибкову, который своей противоправной деятельностью, как вредная плесень, разъедал неокрепшую экономику страны и неокрепшую психику ее юных граждан.

Так что время для проведения нашей операции под кодовым названием «Бременские музыканты» настало.

Алешка объявил «готовность номер один». И наши силы скрытно сосредоточились возле Мрачного дома. Мы с Петюней и сумкой залегли в овраге. Алешка со своей звериной командой дислоцировался во дворе Пал Данилыча.

Операция была рассчитана на три этапа. На первом этапе я должен был незаметно проникнуть в дом Грибкова. Здесь главная роль принадлежала малозаметному, но очень шустрому Петюне.

Денек выдался подходящий: на горизонте собиралась черная грозовая туча. Она росла, набухала, приближалась, посверкивая пока еще беззвучными молниями.

Все затихло в окрестностях, даже птицы примолкли. Только у тети Клавы истошно кудахтала курица, будто снесла не простое яичко, а золотое.

Я вздохнул, подавляя волнение, и сказал Петюне:

– Давай!

Петюня рванулся из оврага, как отважный боец в атаку, - только пятки засверкали. Он влетел в калитку и нахально уселся в иномарку Грибкова, который ее никогда не запирал.

Грибков в это время грустно пил пиво в холле, среди своей невзрачной мебели и размышлял о своих неважных делах. Да и было о чем задуматься. Соратники покинули его, причем забрав часть аппаратуры. А таких специалистов не скоро найдешь. К тому же налоговая полиция прикрыла несколько торговых точек, начнет теперь докапываться. Словом, тучи над головой сгущаются, как бы не грянул гром вместе с молнией…