Цену жизни спроси у смерти - Сергей Донской

– Ин…? Инсин…? – дежурная оставила попытки повторить мудреное словцо и решительно тряхнула головой: – Отдаю. Отдаю себе этот самый отчет. Не макака какая-нибудь легкомысленная, прости, господи. С пониманием мы. Жизнью наученные.

Произнеся эту тираду, дежурная на всякий случай сделала обиженный вид, но старалась она напрасно. Громов на нее уже не глядел. Стоял, повернувшись к собеседнице спиной, потеряв к ней всякий интерес.

Вспомнив про обещанный следственный изолятор, дежурная тоже поднялась с дивана. На полученную от Милены двадцатку она купила в буфете две шоколадки и перед появлением сероглазого незнакомца успела вдумчиво скушать обе, смакуя тающую сладость на языке и нёбе. Но теперь во рту скопилась сплошная горечь.

Громов выдержал десятисекундную паузу, прежде чем саркастически осведомиться:

– Лилю, конечно, вы знать не знаете и никогда в глаза не видели?

– Как не видела?! – встрепенулась дежурная с робкой надеждой в голосе. – Я ее как облупленную знаю, сучку такую вертихвостную.

– Описать можете?

– Невысокая, юркая. Глаза голубые, а волосы черные. Я поначалу думала – парик. Потом пригляделась: нет, настоящие волосы, здоровые, блестят. Но голосок хрипловатый, как бы простуженный.

– Все вспомнили? – коротко спросил Громов.

У дежурной перехватило дух.

– Все, – подтвердила она упавшим голосом.

– А теперь забудьте.

Оставив Вербицкую стоять столбом, Громов отправился в бар искать голубоглазую Лилю с блестящими черными волосами. Переодеваться ему было некогда, но он надеялся, что сумеет расположить к себе девушку и в затрапезных джинсах. Главное, найти нужный ключик к женской душе.

Той самой, о которой говорят, что она – потемки.

Удержавшись от сильного искушения выпить что-нибудь покрепче, Лиля прихватила у стойки банку «Меринды», фирменную пепельницу «Кэмел» и уселась за столик в углу. Она опоздала минут на пятнадцать, но и Милена никогда не появлялась вовремя. В пунктуальности подруги стоили друг друга. Случалось, они дожидались друг друга по часу и больше, но до ссор из-за этого дело доходило редко. Все равно свободное время девать было некуда.

При входе в гостиницу настроение у Лили слегка подпортилось. Там менты крутились, машины с синими маячками стояли, люди переговаривались заупокойными голосами. «Опять кого-то укокошили», – решила она. В принципе лично ее это никаким боком не касалось, но смерть, даже чужая, всегда воздействовала на девушку угнетающе. Потому она кроме комедий никаких фильмов не смотрела. Еще сериалы уважала, да только какие летом сериалы? Самая горячая пора. Что посеешь, то и пожнешь. А что пожнешь, то и жевать будешь до следующего курортного сезона.

Запивая каждую дымную затяжку маленьким глотком холодного напитка, Лиля скользнула пустым взглядом по помещению бара. Публика как публика, без затей. Две подружки за крайним столиком, болтать с которыми сегодня не было никакого желания. В дымину пьяный мужчина, тупо уставившийся на пустую бутылку перед собой. Небольшая компашка, заедающая шампанское мороженым. Еще одна компашка, запивающая шампанским водку. Настоящее веселье еще не началось. Музыка играла пока что нудная и приглушенная. Зато через час все переменится. Шум, гам, дым коромыслом. Приезжие обожают отмечать дни приездов и отъездов. Войдя в раж, мужчины начинают интересоваться девочками. Тогда-то и настанет время Лили с Миленой.

Куда же она запропастилась?

– Андрюша! – окликнула она бармена, скучавшего за пустой стойкой. – Милена не появлялась?

Он быстро взглянул на нее, отвел глаза, опять взглянул. Потом поманил пальцем, постаравшись сделать это незаметно.

– В чем дело? – спросила Лиля, умостив попку на высокий табурет с неудобной подставкой для ног. – Что за тайны Мадридского двора?

– Ментов возле входа видела? – ответил бармен вопросом на вопрос.

– Ну?

– Из моря выловили твою Милену. – Он тщательно протер салфеткой абсолютно чистый бокал, полюбовался им на свет и взялся за следующий.

– Мертвую? – сипло спросила Лиля. Ее голосовые связки просели, как спущенные гитарные струны, и не желали звучать в полную силу.

Бармен Андрюша с любопытством посмотрел на нее и молча кивнул.

– А как?.. – Договорить Лиля не смогла.

– Никто ничего не знает, – тихо сказал Андрюша. – Когда ее нашли, было уже поздно… Эй! Не плачь. На тебя смотрят. Если шефу пожалуются, что ты тут разводила сырость…

– Я не плачу, – сказала Лиля. Промокнула салфеткой глаза, осторожно в нее высморкалась, вздохнула. – Налей коньяку, Андрюша. Полный стакан.

– «Аиста»?

– «Коктебеля». Помянешь со мной Милену?

– Нет уж, я пас. – Бармен покачал головой, разделенной пробором, похожим на рубленый шрам. – Сами тусовались, сами друг друга и поминайте. Хоть бы разок когда бесплатно дали… – Он возмущенно засопел.

– Я тебе дам, – пообещала Лиля, закончив рыться в косметичке, где имела обыкновение носить деньги. – Обязательно дам. А ты мне – коньяка в долг. Бутылку. Самого лучшего. «Камю», например, у тебя имеется?

– Имеется. У меня, как в Греции, все есть.

– Вот и наливай.

– Непременно. Но сначала…

Оживившийся Андрюша показал глазами на дверь туалета, в маленькой кабинке которого и один-то посетитель помещался с трудом.

– Как? – опешила Лиля. – Сейчас?

– А когда же еще?

– Послушай, ты! У меня же горе как-никак!

– Горе! – бармен смешливо фыркнул в кулак. – Горе – это если бы триппер или менструация… А так, все тип-топ.

– Ох, и сволочь же ты, Андрюшенька, – сказала Лиля с чувством. – Ничего тебе не обломится! Переходи на обслуживание!

Он вдруг сделался похожим на разъяренного хорька, которого недавно показывали в передаче о животных. Можно было подумать, что острых зубов у него стало раза в два больше, чем обычно, когда он прошипел:

– За коньяк будем платить? Нет? Тогда вали отсюда к едрене фене, шалава! Отсоси у кого-нибудь по-быстренькому, потом приходи. Только стаканчик не забудь захватить, одноразовый!

Забывшись, бармен повышал голос до тех пор, пока на Лиле не скрестились взгляды всех присутствующих. Пьяный мужчина подмигнул ей и приставил к своей ширинке свернутую в трубочку купюру. Кто-то засмеялся.

Мечтая сделаться невидимкой, Лиля начала сползать с табурета, когда была остановлена повелительным:

– Останься!

Повернув голову на голос, она обнаружила слева от себя незнакомого мужчину, появление которого оказалось полной неожиданностью и для нее самой, и для опешившего Андрюши. На него-то и были устремлены необычайно светлые глаза незнакомца, хотя обращался он все-таки к Лиле: