Жара - Виктор Степанычев

Картина стала относительно ясной. Со стороны Веклемишева и Говоруна висели двое, а под Митяем и Дроздом — один. Стоянов при падении оказался вблизи скального карниза и сейчас находился на нем.

— Дима, ты надежно стоишь? Можешь отцепиться от фала? — крикнул вниз Вадим.

— Могу, — донеслось из обрыва. — Когда?

— Отстегнешь страховку по моей команде, — распорядился Веклемишев и начал распределять своих: — Говорун и я держим двоих, что шли сзади. Митяй, после того как Стоянов отцепится, ты подтягиваешь висящего над ним. Дрозд, как только страховочный фал станет свободным, отвязываешь его от Тамбовцева, цепляешь за камень и помогаешь Митяю. Всем понятно? Готовы? Точки опоры нашли? Работаем по моим командам. Взялись!!!

Веклемишев с Говоруном ухватились за веревку и уперлись ногами в камни на краю обрыва. Вадим, почувствовав, как обломок под его левой ногой качнулся, нащупал подошвой более надежную опору.

— Говорун, ты готов? — спросил он и, дождавшись ответа, скомандовал: — Стоян, отстегивайся! Митяй, тяни!!!

Страховочный фал от усилий прапорщика подался к Вадиму с Говоруном. Тамбовцева качнуло в их сторону, и его голова уперлась в бедро Веклемишева.

— Держим!!! Тянем!!! — заорал он Говоруну и себе.

Усилиями двух человек веревка вернулась в прежнее положение.

Дрозд, стоявший за спиной Тамбовцева, перегнулся через него и стал развязывать узел страховки, закрепленной на поясе майора. Считаные секунды, которые старший лейтенант колдовал над веревкой, казались вечностью. Ладони горели. Руки Вадима, мертво вцепившиеся в тонкий фал, казалось, не выдержат чудовищной нагрузки, ведь на тросе висели два здоровенных мужика в полной боевой экипировке. По самым скромным подсчетам, они с Говоруном удерживали вес, явно зашкаливающий за двести килограммов.

— Готов! — крикнул Дрозд, захлестывая страховочный фал за камень.

Одновременно с его криком Тамбовцев медленно опустился спиной на тропу. Шлем-«киборг» майора глухо стукнулся о камни, и он застыл без движения. Дрозд оттащил его на пару шагов и оставил лежать. Одновременно затихло и заклинание Тамбовцева «Держать!». Теперь уже впору Веклемишеву и Говоруну было повторять эту страстную молитву.

Дрозд ухватился за конец веревки, которую удерживал Митяй.

Поднатужившись, они потянули за нее, и через мгновения голова в «киборге» показалась на краю обрыва. Боец ухватился руками за камни, однако самостоятельно выбраться наружу не смог, а лишь коротко прохрипел:

— Держусь!

Судя по «винторезу», висевшему за его спиной, это был не кто иной, как Данила-мастер.

— Перехвати страховку, я закреплю ее, — тяжело дыша, сказал Дрозд.

Митяй подтянул к себе ослабший фал, а Дрозд, захлестнув его за камень, законтрил узлом.

— Можете отпускать конец, — доложил он Веклемишеву. — Держится…

Дрозд и Митяй одновременно шагнули вперед, нагнулись к висевшему над обрывом товарищу и ухватились руками за его одежду и снаряжение.

— Готовы? — спросил Дрозд. — Тянем на счет «три». Один, два, три!

Они рывком выдернули на тропу висевшего, который помог им, оттолкнувшись руками от камней, едва его тело до половины вышло из обрыва. Данила-мастер отполз от края и сдернул с головы шлем.

— Ну, блин, достало же меня это свободное парение. Спину ломит… — только и выговорил он, растягиваясь рядом с командиром.

В это же время Веклемишев и Говорун стравили слабину фала, и тот вытянулся стрункой от камня, на котором его закрепил Дрозд, вниз в обрыв к висевшим на нем двум «тамбовцам».

— Кому парить, а кому тянуть, — беззлобно ответил Даниле Говорун, разминая онемевшие пальцы. — Кого следующего спасаем, Вадим Александрович?

— Как ты, Стоян? — крикнул в темноту Веклемишев. — Еще продержишься чуток?

— Если обогрев типа капельного обещаете, так уж и быть, постою, — донесся снизу бодрый голос Димитра.

— Занимаемся воздушным тандемом, — распорядился Вадим. — Митяй, отвязывай Данилу и бросай конец фала Стояну — пусть готовится к подъему. Дрозд, перебирайся к нам, попробуем вытянуть сладкую парочку.

Разместиться на крохотном пятачке втроем было непросто, поэтому вначале за веревку ухватились Говорун и Дрозд. Поднатужившись, они с трудом, но все же подтянули висевших бойцов примерно на полметра, и тогда к работе присоединился Веклемишев, стоявший за ними. Он ухватился за вытравленную из пропасти страховочную веревку и потянул ее вместе с Говоруном и Дроздом. Скоро на краю обрыва показалась голова в шлеме-«киборге». Боец попытался ухватиться за камни руками, однако было видно, что у него заледенели руки и пальцы практически не работали.

— Донник, ты жив? — натужно вопросил Говорун.

— Х-х-х… — послышался в ответ то ли хрип, то ли это была попытка вымолвить доброе слово.

— Понятно, — сквозь зубы произнес прапорщик. — Потерпи чуток, болезный…

— Дрозд и я держим Донника, Говорун, попробуй перевалить его через край, — дал команду Веклемишев.

Общими усилиями они смогли-таки затащить Донника на тропу.

Говорун отстегнул его от страховки, оттянул от края и присоединился к Веклемишеву и Дрозду. Второго в шесть рук достали без особых проблем. Последним тащили Стоянова. Тут уже и Митяй подключился. Усилиями четверых Димитр вознесся из обрыва, как в скоростном лифте — резво и бесшумно.

— А вот и я, господа офицеры, — весело сообщил Димитр. — Рад снова лицезреть ваши милые интеллигентные лица.

— Насчет интеллигентов пропустим, а за «милые» можно и схлопотать, — задумчиво произнес Дрозд, ухватил капитана за шиворот и вытащил на тропу.

— Фи, какие вы мальчики грубые, — ласково сообщил Стоянов, отползая от края обрыва и укладываясь на камни. — Вот ведь, твою в дышло, приключение…

— Что с вами произошло? — спросил у Димитра Веклемишев. — Вроде не дилетанты в горах.

— Сдуло, — лаконично пояснил Стоянов. — Шли нормально, и вдруг — сумасшедший порыв ветра. Нас словно бумажных — в воздух и, согласно закону всемирного тяготения, вниз. Как Тамбовцев удержался и смог нас удержать, одному богу известно. Я рядом с карнизом оказался, зацепился, встал, попробовал дать слабину, чтобы Данила-мастер по веревке поднялся на руках, но тут Иван Алексеевич заорал, что его утягивает на Донника и Лемеха. Так мы и остались висеть, как виноград перезрелый, равновесие соблюдая, вас ожидаючи. А что это майор наш молчит? Эй, командир, ты как?

В суматохе работы все забыли о майоре. Тамбовцев лежал не шевелясь там, где его оставили. Он не поменял положения. Его руки были вытянуты вдоль тела, а ноги, как он охватывал ими камень, широко раскинуты.

— Иван, что с тобой? — склонился над Тамбовцевым Вадим.

Ответом было молчание. Открытые глаза майора, не мигая, смотрели в мрачное темное небо, затянутое облаками.