Нестор - Андрей Валентинов

Но ведь и поляки хороши!

4

Над Берлином царил холод. Даже подогрев не спасал, черное небо казалось ледяной глыбой, в которую вмерзли бессильные бледные звезды. Мороз добрался до пальцев, пополз выше по руке, дышалось тяжело, воздух застревал в горле. Слишком высоко, три с половиной километра. Ниже нельзя – сплошные тучи. Столица Рейха утонула в дожде.

Надо снижаться, но Соль не торопилась, терпела. Полет в тучах опасен, инструкция рекомендует всячески его избегать, в крайнем же случае лететь строго по прямой, экономя секунды. Значит, вертикальный спуск. Из туч аппарат вынырнет почти у самой земли, над городскими крышами. А дальше? Экран честно пытался помочь, высветив план города, но сейчас поздний вечер, она увидит не улицы и площади, а темное поле, рассеченное тысячами огней. Радиомаяк мог бы выручить, но его сначала требуется установить.

Четвертый день миссии. Уже на подлете к Берлину, когда пришлось резко набирать высоту, Соль даже не поняла, прочувствовала, что «Сфера» – только приложение к ней самой, хитрое устройство, позволяющее подняться ввысь. Но двигателя нет, двигатель – она сама, ее силы, энергия и нервы. Небесный велосипед, как говорит папа. Теперь все на исходе, каждая сотня метров дается с трудом, пространство пружинит, отталкивает, а если пытаешься набрать скорость, аппарат попросту вязнет, словно муха в меду.

От «Хранилища» до Берлина чуть более 700 километров. Вчера было легче, погода позволяла лететь на штатной высоте. И с ночевкой повезло – спустилась над лесом и уже через несколько минут нашла большую поляну, посреди которой возвышались два стога сена. Спалось хорошо, но проснулась уже под дождем. Тучи пришли с запада. Пришлось завтракать на скорую руку и стартовать, уходя сквозь сизую пелену к чистому утреннему небу. Высота чуть не втрое выше рекомендованной, значит, и скорость ниже, и сил уходит больше.

Седьмой час полета. Не так и много, а ее едва хватит на спуск. А еще придется лететь над крышами и улицами, постоянно сверяясь с картой. Проще просто приземлиться, выключить аппарат и пройти к ближайшей автобусной остановке или взять такси. Если бы не приметный комбинезон с черным «блином» на груди!..

Соль пошевелила пальцами, разгоняя кровь, скользнула взглядом по равнодушным звездам. На войне легко не бывает, солдат!

– Я «Сфера-1». Спуск!

* * *

Крыша была холодной и очень мокрой, но Соль, не удержавшись, легла на спину, подставляя лицо дождю. Стекла очков тут же покрылись водой, капли дождя барабанили по железу, а она ничего не чувствовала, только усталость.

Аппарат пришлось отключить полчаса назад на такой же мокрой крыше. Дома, темные корабли с огнями-иллюминаторами, ночью похожи, словно близнецы. Трептов, жилой комплекс Фалькенберг, непопулярный ныне в Рейхе стиль Баухауз, очень похожий на тот, где когда-то жила она сама. Отец рассказывал, что какой-то Корбюзье хотел снести центр Парижа, застроив его такими же коробками-кораблями, только повыше. Не разрешили, и Соль даже огорчилась. Жаль! Нынешние французы лучшего не заслужили. И вообще, Нотр-Дам надо разобрать по кирпичику и перенести на Клеменцию, в Новый Монсальват.

…Химеры оставить Парижу, не было на соборе химер!

Отдохнула? Соль, привстав, попыталась протереть стекла очков. Не отдохнула, но лететь пора. Время позднее, а заходить через подъезд слишком опасно. Значит, снова воздушный цирк. Если на балкон, придется выдавливать стекло. Не хотелось бы, она здесь гостья…

Четвертый этаж, почти все окна темны. Нужное – начиная с четвертого от края. Оно, кстати, светится…

Соль подобралась к самым стеклам, но прежде чем постучать, оглянулась. Пустой двор, мокрый автомобиль, а напротив почти такой же дом, только на этаж выше.

Представила, что сейчас увидят те, кто за стеклом. Лётный шлем, стеклянные стрекозьи глаза, тяжелая перчатка… Пугало марсианское.

А теперь вспомним азбуку Морзе.

– Тут! Тук-тук! Тук-тук! Тук!..

Знакомое лицо появилось в окне в середине первой фразы. «Добрый вечер, госпожа…»

Рама приоткрылась, пахнуло теплом.

– И кто здесь такой вежливый?

Голос тоже знакомый, и Соль облегчено перевела дух.

– Добрый вечер! Я Соланж, дочь приора Жеана. Мы познакомились у вашего дяди, барона фон Ашберг-Лаутеншлагер Бернсторф цу Андлау. Я была с отцом…

– Погодите, открою окно.

Соль решила, что лучше снять очки, но не успела.

– Очень оригинально, фройляйн. Ну, заходите, раз прилетели. Сейчас кастрюлю с подоконника сниму…

Прошлый раз пришлось заходить в чужую квартиру с балкона, на этот раз с кухни. Газовая печка на три конфорки, столик, два стула, посуда на полках… Не разбить бы чего!

Разбить не разбила, зато натекло с комбинезона изрядно. Ботинки шлепнулись в лужу.

– Эффектно! – невозмутимо констатировала баронесса Ингрид фон Ашберг. – Приор Жеан, надеюсь, осведомлен о ваших занятиях небесной акробатикой?

– Нет, – выдохнула Соль. – Но… Пароль: три кольца…

– Сначала снимите свой водолазный скафандр и умойтесь. О шпионских делах поговорим после ужина.

Она покорно кивнула и вдруг поняла, что того и гляди упадет прямо на мокрый линолеум. Вот прямо сейчас… Уже падает…

* * *

В маленькой комнате, так похожей на ее прежнюю, парижскую, темно и тихо. Но тишина не мертвая, как в «Хранилище», живая, наполненная еле различимыми, на грани слышимости, отзвуками. Тиканье часов, шум воды в трубах, гудки авто за влажным оконным стеклом. Непрочный уют, маленький островок, око тайфуна. Между Вчера и Сегодня, между одним боем и неизбежным следующим.

Лицо мокрое, словно стекла под весенним дождем, но Соль уже не плакала. Даже на это не осталось сил. Призраки-тени убитых и навеки сгинувших отступили, оставив ее одну. Никто не виноват, и она не виновата. Просто каждому положен свой предел. Она исчерпалась, выпив саму себя глоток за глотком.

Соль было искренне жаль себя-прежнюю, девочку, убитую на крыше дома, что на улице Шоффай. Но ей уже не помочь. Пилота «Сферы» никто жалеть не станет, и прежде всего она сама. Кто бежал – бежал, кто убит – убит.

Она жива!

На смутно различимом циферблате стенных часов две минуты второго. До утра еще далеко, можно много успеть.

Соль встала, накинув висевший на спинке стула халат прямо на голое тело. Волосы еще не успели высохнуть до конца. Свет лучше не включать и в зеркало не смотреться. В шлеме и лётных очках – это еще не пугало, а вот сейчас…

Нащупала ногами домашние тапочки, завязала поясок халата. Как шутил папа: «Форма номер восемь – что украли, то и носим».

Ингрид, баронесса фон Ашберг-Лаутеншлагер, сказала, что будет или у себя, в большой комнате, или на кухне. Уже открывая дверь, она явственно различила бодрящий запах кофе. Значит, на кухне. Зеркало висело на стене напротив, но Соль отвернулась. Потом, сначала кофе! Если, конечно, угостят.