Нестор - Андрей Валентинов

* * *

– А я такой уже пила, – удивилась она, ставя невесомую фарфоровую чашку на блюдце. – Или очень-очень похожий…

Прикусила язык, чтобы не поминать Герду, новую подругу, однако баронесса, кажется, даже не обратила внимания. Взяла с подоконника пачку сигарет «Ramses», покосилась на гостью.

– Не возражаете? Мне так лучше думается.

Соль покачала головой. Негромкий щелчок зажигалки.

– В дальнейшем, пожалуйста, без «баронессы». Ваш отец называет меня по имени, будем считать это наследственной привилегией. Врача к вам приведу завтра, и не вздумайте возражать. Наркотики не принимали?

Соль сглотнула.

– Н-нет… Нет! У меня есть первитин, но я не стала…

– Правильно. Из группы «марсиан», которые служат в Люфтваффе, двое погибли из-за таблеток. Я еще на Эйгере поняла, какая это гадость…

Знакомое слово заставило вздрогнуть. Эйгер – гора в Швейцарии, на которой гибнут альпинисты. Их-то баронесса и имела в виду. Но Эйгер еще и фамилия. Вальтер Эйгер, руководитель Германского сопротивления! Ингрид наверняка его знает!..

– Не представляю, что за технику на вас испытывали, но марсианскими ранцами детям и подросткам пользоваться строжайше запрещено. Угробить себя хотите? Пользуясь своими полномочиями исполняющей должность магистра Ордена Рыболовов, запрещаю вам, дева Соланж, выходить из квартиры в течение минимум трех дней. Спать, читать детективы, пить чай с медом и немного красного вина. Это приказ.

Баронесса не шутила, и Соль послушно склонила голову.

– Повинуюсь, рыцарственная дама.

– От следственных действий я вас избавлю. То, что случилось во Франции и у нас в Рейхе, имеет самое простое объяснение. Миссию Клеменции терпели бы и дальше, но вмешалась новая сила – Великое княжество Тауред…

Руки сами собой сжались в кулаки. «Нечистые»! Проклятые предатели!

– Говорим «Тауред», подразумеваем «Британия». Правительство Франции любыми силами пытается добиться от Соединенного Королевства согласия на участие в будущей войне. Англичане вроде бы не возражают, но от высадки на континенте отказываются, в крайнем случае обещают две дивизии и то через полгода. Ваша миссия – всего лишь маленькая гирька на весах.

Соль прикусила язык, чтобы не напомнить о погибшем Транспорте-2. Будь он на орбите, британцы бы не посмели.

– А Рейх просто испугался. Тауред предъявил ультиматум: или разрыв всех связей с вашей планетой, или они сами в этом помогут. Если вспомнить, что за последние два года на фюрера было уже несколько покушений, угрозу восприняли очень серьезно. Что случилось с вашими соотечественниками, я попытаюсь узнать.

– Спасибо!

Баронесса Ингрид затушила сигарету.

– Пока не за что. Отвечаю на следующий вопрос. Поможет ли вам «Общество немецкого Средневековья»? Лично вам, Соланж, поможет. Деньги, документы, конспиративная квартира… Клеменции – нет. Германские рыцари не выступят против Рейха. А вот следующий вопрос задам я… Кто угощал вас очень-очень похожим кофе? Марек Шадов?

Имя показалось знакомым. Кажется, это боевик из Германского сопротивления, тот, что стрелял в Геббельса…

– Нет, меня одна девочка… То есть девушка угостила.

Баронесса улыбнулась, тонкие брови взлетели вверх.

– Не может быть! Герда? И что она велела передать?

Все оказалось проще, чем думалось. Соль облегченно вздохнула.

– Вам – большой привет, и от себя, и от Крабата. А Харальду Пейперу – письмо.

Ингрид взглянула удивленно.

– Харальд Пейпер – это кто?

Теперь уже улыбнулась Соль.

– Ее дядя. Колдун.

5

На этот раз «обер» был в комнате один. Ни русскоязычного лейтенанта, ни стенографиста, ни кофе. Александру даже не предложили сесть. Тем не менее, офицер улыбался.

– У меня для вас две новости, господин Белов, причем обе очень хорошие…

Улыбка сразу же не понравилась. И вообще, откуда хорошие новости у фашиста?

– Прежде всего, вас не выдадут Польше. Общение с майором Орловским откладывается, хотя он, представьте, лично приезжал…

Довольно потер руки, и внезапно спохватился.

– А чего вы стоите? Ах, да, совсем забыл. Садитесь, господин Белов, садитесь!

Сам же встал, подошел ближе.

– И похвалиться не перед кем, разве что перед вами. Вы, надеюсь, оцените. Знаете, что той ночью произошло на пограничном посту?

Замполитрука честно напряг воображение. Неисправные тормоза – уже было, марсиан к делу не пришьешь…

– Нападение американских гангстеров, промышлявших до этого в Варшаве?

Немец взглянул с интересом.

– Думаете в правильном направлении, но все равно не угадали. Все куда проще. Поляки предприняли вооруженную провокацию против миролюбивой соседки-Германии.

– Машина со служебными номерами! – осенило Белова. – Они наверняка военные!..

– …И еще стрельба прямо по нашим пограничникам, которые проявили невиданную выдержку и даже героизм. А вас, господин Белов, в том «форде» не было и быть не могло. Водитель неизвестной национальности тяжело ранен, показаний давать не может, по его личности проводится тщательное и полное расследование. А если поляки продолжат настаивать, им ответим уже не мы, а Министерство иностранных дел. С учетом того, что завтра Юзеф Бек приезжает в Берлин, подобное не слишком вероятно.

Александр задумался, поглядел на серые тучи за окном.

– Меня, значит, в машине не было. А где же я?

«Обер» развел руками.

– Ищут! Советы выкатили целую ноту по поводу трех приграничных инцидентов. Там сказано, что без вести пропали несколько военнослужащих РККА. Естественно, требуют их немедленно вернуть. Но пусть поляки беспокоятся, мы здесь, естественно, не при чем.

– И на вашем пограничном посту меня никто не видел, – понял Александр. – И вы меня не видели.

Офицер согласно кивнул.

– Не видел. Но протоколы оформил и отослал, вдруг пригодятся? Но это уже не моя забота… Вторая новость, господин Белов! Наша служба работу завершила, отныне вашим делом займется кто-то другой. Кто именно, не скажу, не знаю. Будь вы обычным нарушителем, то прокуратура. Но вдруг вы, извините, шпион?

Александр вспомнил детского поэта Сергея Михалкова. У того была поэма про отважного пионера, попавшего в плен к японцам. В свое время Белов только посмеялся. И в самом деле, зачем японской разведке отважный пионер? А отважный комсомолец? Фашисты даже не спросили, желает ли он вернуться в СССР. Ни банки варенья, ни корзины печенья…

А может, именно так вербуют агентуру?

– Поскольку меня здесь нет, господин обер-лейтенант, отвечать на этот и все прочие вопросы не считаю возможным.