Полчаса до весны - Юлия Шолох

– Ты одна?

– Д-да. Соседка еще на работе.

– Пригласи меня на чай.

Кветку будто по голове стукнули. Она нервно сглотнула и набрала полную грудь воздуха, не зная, что сказать.

Как ему отказать? Но чай…

– Пошли, – он уже разворачивался, не дожидаясь формального согласия. Так и получилось, что не Кветка его вела в гости, а шла за ним следом, размышляя, что это за приглашение такое необъяснимое, которого она не делала, но отказаться невозможно.

Он остановился только в холле у лестницы, стоял, не оборачиваясь, и терпеливо ждал, так что уже поздно было сопротивляться. Еще удивляло, что по пути они никого не встретили – обычно случись что непредвиденное – и целая пачка свидетелей тут как тут. А сейчас происходит истинное чудо – кварт зашел в человеческое общежитие не по делу, а так, чайку попить – и никого!

Или сегодня просто день такой, все шиворот-навыворот.

Кветка прошла мимо, слегка посторонившись, чтобы не задеть Алехо плечом, и пошла вперед, не оглядываясь и все равно отчетливо слыша каждый его шаг, дошла до двери своей комнаты, открыла ее, потеснилась, прижимаясь спиной к косяку, в уверенности, что он передумал гостить или просто изначально пошутил, – мало ли как у квартов принято шутить? – но он зашел следом.

– Заходи, – запоздало пригласила она и включила свет.

Пока Кветка раздевалась и переобувалась, щурясь от яркого света, он стоял на месте и внимательно осматривался. Его, казалось, свет не ослепляет. Когда обувь была поставлена на место – небольшую скамейку, а на ногах красовались домашние тапки, Кветка украдкой посмотрела на обувь Алехо – его ботинки не мешало бы почистить, но особо грязными они не были, разве что ношеными. У Косты вся обувь прямо сверкала, безупречно ровная и гладкая, как в витрине дорогущего магазина, а у Алехо была добротной и дорогой, но такой же неухоженной, как он сам. Эти потертости на носке, как будто ими что-то пинали, ни в какие ворота не лезли!

Почему, интересно, он такой?

– Сделай мне чаю.

Гость не заморачивался насчет обуви, а уже неторопливо прошествовал в гостиную. Он снова прихрамывал, Кветка невольно проследила, как он необычно приподнимает правое колено, когда переступает с ноги на ногу. Как будто его что-то колет в ступню. Но эта явная слабость ничуть не обманывала – в случае необходимости это не помешает ему взять верх.

Кстати, чай, чай…

– Хорошо, чай сделаю, но к чаю ничего нет. Извини.

– Совсем ничего?

– Даже сахара нет. Варенье тоже закончилось.

Он оторвался от рассматривания ширм, отгораживающих спальню от гостиной. Кветка с облегчением увидала, что на них не болтается ни одного предмета женского белья, которые тут частенько висели. Повезло.

– Кофе есть?

– Нет. Ты хочешь кофе?

– Не хочу. Ты что больше любишь – чай или кофе?

Кветка опустила глаза.

– Я все люблю. Чай. Кофе. Горячий шоколад. Компот. Газировку. Кефир.

Он поднял руку, останавливая перечень, который, вероятно, мог продолжаться долго.

– Я закажу, – сообщил гость и поморщился, а потом прикоснулся к губе пальцами. Видимо, говорить ему тоже было нелегко.

Он прошел к дивану, доставая телефон, а Кветка пошла на кухню и взялась за чайник.

– Разве можно так поздно? Правила…

Алехо молча посмотрел на нее – белое лицо и голубые глаза – белый песок и холодное море – и отвернулся. Кветка сильно открыла кран, чтобы вода хлестала громко и не было слышно, о чем он говорит по телефону. Когда она зажигала конфорку, из-за спины донесся голос.

– У вас неплохие комнаты, – сказал Алехо. – Грех жаловаться.

Кветка оглянулась, словно впервые, представляя, что он увидел – небольшая, но милая кухня, крошечная гостиная, все чисто и прибрано, ширмы, за которыми в темноте очертания кроватей. Тут было очень уютно – зеленые стены и теплый коричневый пол, на стене возле входа – вышивка лошади, которую Алехо не заметил.

Если подумать, действительно, неплохо.

– Да, тут неплохо для двоих. Я видела комнаты в обычных человеческих общежитиях, например рабочих, – там в помещении размером с нашу кухню живет по четыре человека, а очередь в туалет надо занимать в конце коридора, желательно за полчаса до нужного момента. Кухня вечно облевана, а когда идешь по коридору, прилипаешь к спрессованному на полу мусору.

Алехо внимательно слушал.

– А еще я видела комнаты общежития для квартов. Там одна ванная, как все наше помещение.

Он пожал плечами.

– Мне хватило бы и такой квартиры, как у вас.

И отвернулся, будто разговор про жилье на этом закончен.

Как так получилось, что вместо ответа на практически прямую провокацию – а Кветка с удивлением поняла, что говорила таким вызывающим тоном, который невозможно оставить без внимания, – Алехо даже не проигнорировал, а просто увильнул, будто от плевка, в сторону и спокойно пошел дальше.

Она присела на крайний кухонный стул, оказавшись всего в метре от места, где стоял Алехо, и стала молча его рассматривать, разбирая на части свою речь и его легкий, уводящий в сторону ответ. Что это только что было?

Через пару минут он повернулся к ней лицом и покривил губы.

– Ты хочешь о чем-то спросить?

Кветка покачала головой.

– Правда, нет? Все хотят. Смотрят на меня и хотят спросить.

– О чем?

– Что со мной случилось.

– Ясно.

Кветка отвернулась, вздохнула и повела плечами, которые за день очень устали и болели, потом повертела головой из стороны в сторону.

– Я что, не могу взять и отхерачить собственное лицо, если мне этого захочется? – вдруг спросил он, и в его голосе тоже послышался вызов, как будто он намерен раскручивать себя, распаляясь до состояния бешенства, – и это дается ему легче легкого, только повод дай.

Кветка внимательно посмотрела на него, всего на секунду задумалась, и сказала одно-единственное слово.

– Можешь.

Алехо потух так же мгновенно, как вспыхнул. Огромная туча, несущая бурю, испарилась в мгновение – и глаза снова ровное море.

«Обалдеть, – думала Кветка. – Я тоже так сделала. Тоже ненавязчиво увильнула в сторону, когда он дал понять, что ему ничего не стоит взять и поскандалить. А ведь я и не поняла, пока не ответила, что происходит, да и ответила на чистом инстинкте. Почему?»

Но все было проще простого. Причина, по которой они гасили шторм еще в зародыше, была так проста и очевидна, что Кветка опустила глаза, пряча растерянный взгляд, когда ее поняла. Элементарно, Ватсон, доступно даже младенцу – просто дело в том, что никому из них на самом деле не хотелось ругаться.