Дочка, не пиши! - Катерина Шпиллер

Заглянул к Брунгильде. Да, вы правы – графоманка на 100%. Сколько их прошло через нашу редакцию – и не сосчитать! Иногда они ловко маскируются – тогда приходится читать большие куски, чтобы понять, с чем имеешь дело. Данный же случай из самых простых. Вполне достаточно нескольких абзацев из разных мест. Литературой здесь и не пахнет.

Я открыла на СИ раздел Брунгильды и нарочно наугад выбрала одно из сотен (!) ее творений. В нем я также наугад ткнула в первый попавшийся абзац. Вот что из этого получилось:

«Ярри почитают в Уторе и Сунлане как Великого Воина, но поклонение этому „Светлому“ не дает тех возможностей, как поклонение Тиму, Эйван и Нану. Жрецы этих трех „Светлых“ не только, как тимиты, получают возможность проникать в Кромешный мир, но и с помощью молитв могут подчинять себе ту Серую Силу, которой манипулируют маги. Причем жреческие обряды порой имеют больше силы, чем магические заклинания».

Уф!.. Но поколебать твердую веру нашего «литератора» в свое писательское предначертание никакими отзывами невозможно.

Брунгильда:

Знаете, господа, я, может быть, и испытала бы от ваших слов какие-то неприятные чувства, если бы имела меньше опыта на СИ.

Вы можете тут сколько угодно распинаться о «графомании», но не привели ни одного примера того, что делает мои тексты хуже текста Шпиллер. И вряд ли вы со всей вашей культурностью сможете мне доказать обратное.

Нет уж, увольте! Заниматься разбором «творчества» Брунгильды, приводить многочисленные примеры из ее «трудов» и что-то доказывать, да еще с «культурностью», как она выражается, – себя не уважать. Чем ее тексты хуже моих? Не знаю, может, для кого-то они гораздо лучше. Но я могу сказать, чем они хуже писательских или даже журналистских произведений: нормальным людям, имеющим хоть какое-то представление о литературе, читать ее опусы не представляется возможным.

Все-таки хорошо, что в Интернете есть сайты для графоманов! Иначе тысячи Брунгильд умучили бы издательства своими творениями, завалили бы их по уши своей писаниной. Раньше счет графоманов шел на сотни, может быть, на тысячи, сейчас их десятки, а то и сотни тысяч. И плодовиты они до чрезвычайности, я не знаю, когда они, бедные, работают, спят, едят… Одна Брунгильда написала столько, что сам Лев Толстой обзавидовался бы.

Сказать, что я не переживала из-за всех этих кошмарно глупых и недоброжелательных откликов, значит слукавить. Иногда я нервничала настолько сильно, что муж кричал в гневе:

– Я запрещу тебе пользоваться компьютером! Я выброшу твой ноутбук! Отключу Интернет на фиг!

Зная мужа, я понимала, что он может это сделать, поэтому предъявляла ему другие письма, иные отклики, со словами:

– А вот это, Женечка, помогает мне жить и чувствовать себя человеком. Ты понимаешь, от чего хочешь меня отключить?

Алексей:

Прежде всего, представлюсь. Муж своей жены, отец двоих детей. По образованию и профессии физик, кандидат физико-математических наук. Лет мне 35, через полмесяца 36. Да, в отношении к религии – хотел бы, чтобы когда-то мог с чистой совестью называться христианином, православным.

Книгу вашу прочел запоем, не отрываясь. Книг «Вам и не снилось», ни оригинальной, ни второй, не читал, кино не смотрел.

Сильно написано. И не только потому, что откровенно – откровенность равнодушным не оставит. Еще и просто по сюжету сильно. Включения дневника – действительно тяжело. Пока не прочитал, что вам стало лучше, пока думал, что это ваше настоящее состояние, – не мог и определиться в своем отношении окончательно. Хотя понятно, вы…лядок брат (простите мой «высокий» стиль, но после вашего рассказа про «анатомию» на иные его определения не тянет). Как пел Высоцкий, «если правда оно, ну хотя бы на треть»… Я понимаю, что он потом и не такой был, всякий был, что грехи молодости. Но это тяжелая вещь, без следа не остается, прежде всего, для самого парня, будущего мужика – или будущего калеки. Ну да бог с ним.

Сильно написано, именно как книга. И выдержки из дневника явно очень тяжело себя чувствующего человека. И само построение книги. И завязка, и развязка. Вряд ли оно все это так уж важно. Что важно – написано, любовь нелицемерная к детенышу заставит и белочку на чудовище-человека кинуться, не то что на того, кто все живые места в душе отбил, да как. Ну да, мама – но тем больнее била.

Я хочу сказать не про литературные достоинства, а про другое. Больше всего людям не хватает великодушия. Не хватало никому из описанных живых людей, персонажей книги. За исключением, может быть, Евгения. Мама – понятно и без вопросов. Знаем таких людей, сами такие. Хоть когда, хоть в чем, а и все такими бывают. Брат, папа, жена его, первый муж – ну, жалкие. Правда, разве что жена, Мура? По книге, может, и не так страшен ее грех – просто пришлись эти мелочи в общем-то на ваше больное место. Когда место больное, как ни коснись, а все как новая рана.

Великодушия не хватило всем, не хватает и вам. Понятно, вы не святая, а раненый человек. Ангелом себя не рисовали, а что поранили вас, то не ваша вина, правда.

И я вот про что. Вы все-таки очень хорошо, ясно и четко пишете, как надо. И что любовь – не в парениях духа, а в самых простых вещах, ситуациях. И что по умолчанию она не бывает, за звание матери ли, кого ли еще не дается и не отдаривается. И что не надо бы нам слов окончательных родным говорить – больно это и страшно бывает. Я вот как раз про это, последнее. Все-таки вы дочь своей мамы. Она не чудовище. Обычный человек, который иногда способен (был ли, сейчас ли?) на прозрения, на высокое – а иногда гадостью прикрывает не то грешки мелкие, не то пустоту в душе. Ну, так всякое бывает, живая душа ведь. А с возрастом кто становится мудрее – а кто просто из ума выживает потихонечку, становится уже и жестче. Ну, и страшно признать крах, а и нейронные сети в мозгу рвутся, человек уже становится не такой, каким быть ему дано на пике его зрелости. Дай бог нам, и вам, и всем не пройти тем же путем, не стать сухим и высохшим, не разменять сочность жизни на сочность плевков.

И вот я, никто для вас, просто голос из пустоты почти, хочу сказать ваше же: не говорите окончательно. Да, Бог дает нам любовь. Да, мы можем ее убивать. Могут и другие, когда постараются. Но вы – живая. И мама ваша, слава богу, живая. Пусть вы и не помиритесь до смерти. Пусть. Но со смертью ничего не кончается. Еще будет жизнь, будут и новые встречи. Разрешите себе иметь надежду, что и с вами еще не кончено, и всяко сердце повернуться может. И с мамой. Если бы вы были верующей, я бы сказал вам, что Бог верит в людей, и уподобиться ему – значит, тоже верить. Пусть ваша мама в жизни с дочкой своей, в этом самом главном творчестве своей жизни, оказалась несостоятельна. Ваша книга – тому приговор, это так. И пусть сейчас нет милосердия к лгущей, нет понимания, зачем оно вообще может понадобиться. Но вы живая – кто знает, как повернется сердце, ум. И она живая. Кто знает, в чем раскается, о чем пожалеет, пусть даже никто о том и не узнает – очень много надо сил иногда, чтобы публично признать себя недостойным. Очень.