Дочка, не пиши! - Катерина Шпиллер

Зато у меня агрессивный запал прошел, теперь я спокойна, как слон. Будем надеяться, что меня больше никто не вышибет из седла. И благодаря вам тоже, кстати. За что спасибо.

И очень скоро я прочитала то, что заставило меня по-девчачьи подпрыгнуть и крикнуть «Ура!!!».

Марина:

Я переменила мнение об авторе и книге – признаюсь. Просто материал шоковый, и трудно сразу осознать, в чем самая суть запрятана. Я думаю, с холодным рационализмом этот крик души услышать невозможно. А примитивным моралите лупить автора по голове бесчеловечно. Откатываю батарею и объявляю перекур.

Ну, кажется, благородный зверинец устал, примолк немного. Вакханалия священной справедливости затихла, пляски смерти прекратились (это о злобных комментариях к моей книге. – Прим. автора). Позвольте мне немного выступить вперед и тихим голосом рассказать одну историю.

Как-то еще в юности я прочитала примечательный рассказ. Как водится, автора не запомнила, да и название тоже. Но само повествование врезалось в память. В общем так, жила некая молодая дама по имени, скажем, Мария. Очень благочестивая, высоких моральных принципов, с тевтонской твердостью характера, несгибаемая христианка. Вышла она замуж, родила сына, но тут муж отчего-то сбежал от нее. Удрал и бросил с ребенком. И она стала воспитывать сына так, чтобы он не вырос таким же беспутным шалопаем. Она ему внушала христианские принципы, особенно любовь к матери. Это вообще было главным. Ее сын должен быть безупречен, потому что она сама безупречна. Она с таким высоким достоинством несла свой крест, что все на нее чуть не молились и говорили ей: «Вы мужественная мать и сильный человек».

И вот мальчик вырос и привел в дом девушку – хотел жениться, значит. Донна Мария ничего не сказала, но у нее случился тяжелый сердечный приступ. Вела она при этом себя очень мужественно. И всякий раз, как заходила речь о женитьбе, случался сердечный приступ. Сын наконец понял, что убивает мать своим эгоизмом, и про девушек все забыли.

Друзья тоже очень быстренько выметались вон, потому что мама умела вызвать у сына безмерное чувство вины за ее порушенный покой. Он всегда чувствовал себя виноватым и трогательно разрывался между необходимостью зарабатывать деньги для мамы и уходом за ней. Тихая неврастения медленно подтачивала его силы, и к сорока годам он увял, а потом умер, мучаясь от мысли, что огорчает свою маму ранней смертью. Но донна Мария очень мужественно перенесла смерть сына, она не сломалась и регулярно посещала могилу сына. Все говорили ей: «Вы мужественная мать и сильный человек».

Вот скажите, люди, отчего он не устроил бунт, лет в тринадцать не избил маму, не скинул с себя ярмо благочестивой материнской любви, не убежал на какую-нибудь стройку? Нет, подумайте, до сорока лет быть таким инфантильным! Почему он не вылечился от этого?

Щербаковой я тоже не читала, и вообще про нее не знала, пока не встретила эту дискуссию. Вот пошла, отыскала сборник «Яшкины дети» и попробовала почитать. Зря автор так перелицевала Чехова – убого выглядит, кощунственно и скучно. Основная идея звучит так: нынешние поколения – наследники Яшки – те же подхалимы, лакеи, хамы. А сама писательница, стало быть, наследница Чехова, поэтому ее право обличать и препарировать чужую жизнь. Она-де врач с пилой, а наше общество – пациенты. Круто, что и говорить. Но исполнение убогое. Писалось, кажется, перед телевизором, по свежим материалам чрезвычайных происшествий и программы «Пусть говорят».

Отчего я так резко переменила свое мнение о книге Катерины Шпиллер и взялась отстаивать автора? Не качество текста тому причина. Не те или иные предельно конкретные ситуации из жизни Катерины, а некая общая картина, которая многим здесь оказалась доступна сразу и целиком, а мне – не сразу. В какой-то момент мне вдруг отчетливо представилось: Катерину и ее мать по-прежнему связывает давно сгнившая младенческая пуповина, которая не питает, а отравляет дочь. По каким-то причинам эта губительная связь не распалась, и человек делает отчаянные попытки освободиться от этого поводка. Вот публикация при всех ее перегибах, недочетах, порой лишних деталях, несомненной провокационности (на что отреагировало так много голосов) есть рывок прочь от смертельных объятий прошлого. Как говорит в «Яшкиных детях» Галина Щербакова, повторяя слова своего любимого Чехова: надо выдавливать из себя раба по каплям. Вот Катерина и выдавливает из себя раба. Всеми силами хочет жить, хочет, чтобы ее дочь не несла в себе эту отраву из прошлого. Иногда надо уметь рубить концы, чтобы не быть намертво удушенной скелетами в шкафах родительского дома.

Мы с Мариной стали друзьями, пока только в Сети. Горжусь этой дружбой и очень рада нашему общению. Я стала богаче на одного очень хорошего и умного человека в своей жизни.

Антон Палыч Чехов однажды заметил,

Что умный любит учиться, а дурак – учить.

Скольких дураков в своей жизни я встретил —

Мне давно пора уже орден получить.

Булат Окуджава

Снова приглашаю читателей на экскурсию в Царство Глупости (Страна Дураков уже занята персонажами другой книги). Я настаиваю на том, что мои «разоблачители» и хулители безнадежно глупы. Согласитесь, что, когда все аргументы сводятся к ругани, выдергиванию цитат из контекста, перевиранию смысла написанного и потрясанию замшелыми догмами, – это признак слабой, неумной и легко побиваемой позиции. Грустно то, что с гражданами, которые бесконечно одолевали меня своими оценками, суждениями и поношениями, было просто-напросто скучно. С какого-то момента я начала путаться во всех этих троллеобразных гостях и их коммах, потому что лексика, тон и мысли у них у всех были подобны однояйцевым близнецам, отличить одного комментатора от другого можно было лишь по имени или нику, иногда по «фирменной» безграмотности, особенной привычке к тем или иным бранным словам или по фразам-заклинаниям, типа «она льет грязь на мать». И еще одна фраза так назойливо повторялась чуть ли не в каждом втором комме, что я почти решила сделать ее эпиграфом к книге: «Слава Павла Санаева ей покоя не дает!» Но писать ее надо таким образом: «Славапавласанаеваейпокоянедает!»

Для тех, кто не в курсе: речь идет о замечательной книге «Похороните меня за плинтусом», которая мне очень понравилась, но которую я, по иронии судьбы, прочитала именно тогда, когда закончила писать свою. Но ведь не докажешь… Да и стоит ли? Ведь утверждать подобную чушь (про эпигонство) могут только дураки. Книга Санаева – об огромной, но болезненной любви, любви, замешанной на психической проблеме человека, на одиночестве, на ощущении себя в стане врагов, где надо обороняться любой ценой и спасать маленького, глупого, ничего не понимающего внука, такого слабого и обожаемого! И любовь эту, разрушительную, сильную, страстную, оглушающую и уничтожающую, испытывала к несчастному мальчику несчастная бабушка.

Моя книга – не о любви, а об отсутствии таковой у матери к дочери. Где поп, где приход? Каким надо быть, мягко скажем, невнимательным читателем, а главное, недалеким человеком, чтобы провести аналогию между нашими двумя книгами. Общее в обоих рассказах лишь то, что речь идет о реальных семейных историях и реальных персонажах. Все! На этом сходство заканчивается. Но если хочется укусить, обидеть, сказать гадость, то, сами понимаете, любые «аргументы» хороши.