Мрак в конце тоннеля - Владимир Колычев

– Пьяные?

– Может, и пьяные. Это сейчас не так важно…

– А если опьянение наркотическое?

– Ну, может быть и так…

– А если еще и без сознания?

– Без сознания человек ничего не может делать…

– А эти, представьте, могут. Только делают, ничего не соображая. И кто-то ими управляет… Был подземный ход. И я там был… Ход взорвали, и я через каменоломню выбрался… Как я, по-вашему, в каменоломне оказался?

– Вам видней.

– Надо разобрать завал, обследовать проход. Искать людей нужно…

– Ищем. Список у нас есть, работаем по адресам.

– И ничего, – продолжил я за следователя.

– Почему вы так уверены? – с торжеством победителя спросил он. – Знаете, что они не могут быть дома?

– Они где-то под землей. Где-то глубоко-глубоко… А списка у вас нет. Кто его составлял? У нас не было путевок, были только билеты. Купил билет, и в бункер. По воздушной тревоге паспорта не спрашивают… Болгаров список составлял, для графика дежурств. Фамилия, имя, отчество. Но без адресов, это я точно знаю. У нас тогда у всех один адрес был… И сейчас у тех, кто выжил, один адрес. Только нам туда не добраться…

– Кому они там под землей нужны? – вздохнул Мурзин, набираясь терпения, чтобы слушать мои нелепые объяснения.

– Я знаю только то, что видел. А свои догадки, позвольте, я оставлю себе… Могу показать ход, по которому они ушли. Да вы и сами можете его найти. Туда ведет кровь несчастных…

Я щелкнул пальцем в снимок, на котором видны были бурые разводы и просто пятна на полу перед аварийным выходом.

– Все это слова.

– А на мне крови нет. На мне только моя кровь… Хотя, может, что-то плеснулось мне за шиворот, когда я ударил киркой землекопа… Кстати, кирку я потерял, так же как и пистолет… На ваших фотографиях я вижу трупы, кровь, но не вижу кирок. Там была хоть одна кирка?

– Нет.

– Значит, они все с собой забрали. Кроме убитых ими людей…

– Еще они оставили ваш пистолет…

– А зачем он им? Пистолетом ход в земле не пробуришь. А кирки им нужны. Они дальше подземные ходы рыть будут…

– Зачем?

– Может, до станции метро дороются, может, там кого-то убьют. Если это случится, вам новое звание присвоят.

– Не случится.

– Кто знает, кто знает… Эти ребята роют быстро. От работы, как говорится, кони дохнут, но ведь коней и сменить можно. Пятнадцать человек в запасе. Наркотой накачают – и вперед…

– Это все ваши фантазии.

– У вас есть шесть трупов, но их крови на мне, уверяю вас, нет. И пистолет мой к делу не подошьешь. Так что фантазируете вы, пытаясь меня в чем-то обвинить. Я сам пострадавший. У меня на спине след от удара киркой, голову мне пробило камнем. У меня содраны ногти на руках, потому что я рыл ими землю… – Я растопырил пальцы, чтобы Мурзин видел бинты на некоторых из них. – Можете фантазировать дальше. Но только меня не трогайте…

– Мы обследуем вашу одежду, – угрюмо, исподлобья глянул на меня подполковник.

– Флаг вам в руки и ветер навстречу… Я устал, у меня кружится голова…

– Я понимаю. И все-таки вы должны рассказать мне, как все было на самом деле.

В ответ я закрыл глаза и повернулся на бок, спиной к нему. Да, я понимал, что в здравом уме поверить в мою историю трудно, и все равно было обидно.

Напрасно Мурзин взывал ко мне, я ни слова ему не сказал. Но он не уходил. Полчаса корпел над протоколом – вносил в него мои показания. Я молча все прочел, под роспись подтвердил, что с моих слов записано все верно, и так же безмолвно показал ему на дверь.

2

Темная жирная туча тяжело, с одышкой поднималась из-за горизонта, наползая на солнце. Вдалеке к земле от нее тянулся дождевой след, чем-то похожий на ножку смерча. Может, потому и напрашивалось сравнение с гигантским ядерным грибом. А может, об атомном взрыве я подумал потому, что мое сознание до сих пор находилось под впечатлением пережитого.

Но нет, это обычная туча. И не радиоактивными осадками она выпадет на землю, а живым проливным дождем. И не ударная волна накатывает на меня, а порывистый предгрозовой ветер. Сейчас все вокруг потемнеет, сверкнет молния, громким недовольным бурчанием покатится гром. Но мне совсем не страшно.

И Оксана не торопится уходить. Мы сидели с ней на скамейке в больничном парке, смотрели, как наша Катюшка носится по газону за мопсом Чучей. Весело дочке. И Оксана ликует в душе, но это радость утопающего, по щучьему велению вдруг вынесенного на берег. Тут и восторг, и страх одновременно.

– Даже не представляю, что со мной сейчас было бы, если бы мы с Костей туда сунулись.

От переизбытка чувств Оксана взяла меня под руку.

– Я, если честно, тоже…

– Это не люди… – сказала она, адресуя свое негодование безумным землекопам. – Они же могли нас убить. И тебя….

О происшествии в подземном бункере показывали по телевизору, но Оксана ничего об этом не знала. И то, что со мной случилось, стало для нее новостью. Мой рассказ напугал ее: ведь она с Костей могла оказаться на моем месте, если бы не отказалась от билетов.

– Еще не отлили такую кирку, которая могла бы меня убить, – пошутил я.

– Ты сильный, ты выкрутился. А я слабая, меня бы эти уроды сожрали… Брр!.. Напиться бы и забыться.

– Так в чем же дело? – Я легонько хлопнул по пакету, где в традиционных для больницы апельсинах лежала бутылка виски.

Хорошо, что Оксана знала, в чем я больше всего нуждаюсь, но еще лучше, что она не забыла об этом. Фляжку мне уже вернули; заполню ее сегодня, буду цедить понемногу, бывшую свою жену добрым словом поминать…

– Я за рулем… Кажется, дождь начинается.

Она поднялась со скамейки, обеспокоенно шагнула к Катюшке, а ветер попытался задрать подол ее платья. Оксана вовремя придержала его руками и глянула на меня с тусклой извинительной улыбкой, как будто она была виновата передо мной в том, что чуть не обнажилась перед посторонними. Как будто я был ее мужем… Как жаль, что это не так.

Я сам подхватил Катюшку на руки, в горизонтальном положении вознес ее над землей и с ревом самолетного двигателя понес к машине. Дочка также изобразила звук пикирующего бомбардировщика и с разведенными в сторону руками отправилась в полет.

– Тебе же нельзя напрягаться! – засмеялась Оксана.

– Чепуха. Я уже почти здоров.

– Почти не считается…

Ее новенький жемчужно-белый «Лексус» находился на территории больницы, и мне совсем не обязательно было выходить за ворота, чтобы усадить дочку в специальное кресло на заднем сиденье. Только я пристегнул ее, как хлынул дождь. Чуча вовремя заскочил в салон, а то бы намок, бедняга.