План создания Новой экономики. От воображаемого богатства к реальному - Дэвид Кортен

Фокус сместился в сторону защиты интересов промышленников, банкиров, владельцев плантаций и рабов. Особое внимание уделялось заверениям в том, что правительственные полномочия останутся в руках состоятельных белых граждан. Империя снова обрела новую форму, но суть основного принципа доминирования осталась прежней. Истребление коренных американцев продолжалось, как и обращение в рабство афроамериканцев. Все так же нарушались права женщин, и отрицалось право на участие в доле прибыли тех, кто непосредственно работал, превращая производительность своего труда в капитал.

Имперская плутократия

То, что основатели сделали очевидным, лучше всего описано как конституционная плутократия с программой имперского расширения. Британцы проиграли мятежникам в американской революции, но и в новой стране Империя по-прежнему сохраняла устойчивость и, в конечном счете, выросла в самую великую властную структуру, которую когда-либо знал мир.

В состав новой нации вошло население 13 колоний, расположенных на узкой полосе земли вдоль восточного побережья Северной Америки. Эта земля была отобрана силой и обманом у аборигенов и в дальнейшем продолжала обрабатываться рабами.

Когда лидеры молодой страны решили, что земли, которые они заняли, не удовлетворяют всем их потребностям, они поддержали идею расширения империи на запад. Чтобы осуществить задуманное, воспользовались вооруженными силами. В результате были экспроприированы все североамериканские и мексиканские земли.

Далее последовало глобальное расширение за пределы территориальных границ. Соединенные Штаты преобразовали коллективные диктатуры в своего рода государства-сателлиты[42], предоставляя правящим классам выбор: приобщиться к американским экономическим и политическим программам, участвовать в дележе добычи или быть убитым в ходе финансированного иностранными представителями внутреннего восстания или военного вторжения. Во время Второй мировой войны, когда классические формы колониального уклада были недопустимыми, международный долг стал привилегированным инструментом для того, чтобы захватить рычаги местных экономических систем. Впоследствии экономические системы были принудительно переданы иностранным акционерным корпорациям и контролировались посредством долгового реструктурирования и торговых соглашений.

Идеалы формировались посредством активной риторики Декларации независимости, революции и американской Конституции. Но все попытки привнести демократию в Северную Америку провалились. Впрочем, они наполняли смыслом продолжительную борьбу, длившуюся больше двух столетий, и придавали ей ореол законности. Глобальное политическое движение постепенно сокращало разрыв между фактами и иллюзиями перед лицом непреклонной и часто кровавой оппозиции элиты. С точки зрения широкомасштабного исторического контекста, задачи американской революции хотя и не были до конца реализованы, имели большое значение для страны.

Власть народа

Монархия стала чем-то большим, чем просто историческим фактом. В Соединенных Штатах отделение церкви от государства обеспечило свободу религиозной совести и вероисповедания. Система сдержек и противовесов больше двух столетий успешно ограничивала контроль элиты над правительственными учреждениями. Активный геноцид против коренных американцев завершился, и подобная политика жестко осуждается в настоящее время. Рабовладение давно находится вне закона и в принципе недопустимо в культурном отношении.

У коренных американцев, цветных, людей, не имеющих собственности, и женщин появилось законное право голосования и открытого участия в политике страны. Дискриминация также больше не поддерживается законом и недопустима в культурном отношении, хотя на практике все еще имеет место быть.

Уже то, что наша страна взяла на себя ответственность за выполнение этих социальных и политических обязательств, показывает, как далеко мы продвинулись.

Вкус новых возможностей

Многие из нас, кто рос в Соединенных Штатах после окончания Второй мировой войны, воспринимали демократию и справедливую экономику как что-то вроде неотъемлемого права, оставленного нам в наследие отцами-основателями. Нас воспитали на той идее, что мы благословлены на жизнь в бесклассовом обществе, предоставляющем возможности для всех, кто готов быть полезным своей стране и жить в соответствии с законом.

Жизненный опыт представителей среднего класса в те годы, казалось, подтвердил эти убеждения. Те из нас, кто был частью этой жизни, включая меня, были склонны увольнять людей, которые говорили о проблемах класса как оппозиционеры, которые скорее развяжут классовую войну, чем возьмут на себя ответственность за добросовестное выполнение своей работы.

Несомненно, в прошлом были проблемы, но благодаря интеллектуальному гению Америки и высоким идеалам мы решили их и расплатились сполна. Мы даже высокомерно верили в то, что наша обязанность – сделать остальную часть мира похожей на нас и даже лучше нас. В течение долгих лет работы в Африке, Азии и Латинской Америке я понял, как неправы мы были.

Господство среднего класса в послевоенной Америке было экстраординарным примером демонстрации возможностей демократии, основанной на вере, что все ресурсы должны быть выгодно распределены между членами хорошо функционирующего общества. К сожалению, оказалось, что это было только временной победой над классом состоятельных членов общества.

В целом, борьба за права рабочих, женщин, афроамериканцев и индейцев, так же как борьба за мир и окружающую среду, на протяжении всей нашей истории является частью общего движения против имперского мировосприятия и организации жизни.

По отдельности мы никто, вместе мы – сила

Класс землевладельцев в течение долгого времени утверждал, что любое политическое объединение угнетенных угрожает их общественным привилегиям. К теории идентичности, основанной на таких характеристиках, как раса, половая принадлежность, профессиональная деятельность, Империя относится терпимо по той причине, что она оправдывает и увековечивает обособление населения в классы. Разного рода дискуссии по поводу классов, однако, воспрещаются, потому что они обнажают внешние и внутренние структурные проблемы, вокруг которых может быть сформировано движение сопротивления.

То и дело производятся политические действия, которые время от времени угрожают раздробить нашу страну. И в повседневной жизни мы часто высказываем единодушное мнение, что мир, который большинство из нас хочет завещать своим детям, очень отличается от мира, в котором мы живем. Консерваторы и либералы убеждены, что доминирующая культура и государственные институты современного мира, по сути являющегося нравственным и духовным банкротом, безразличны к потребностям человека и системе ценностей. Они разрушают идею семьи и общества, в котором страстно хотели бы жить все мы и в котором отчаянно нуждаются наши дети. Введенные в заблуждение принципом имперской политики «разделяй и властвуй», мы возлагаем вину на других, вместо того чтобы объединиться, разоблачить лживую стратегию Империи и реализовать нашу общую мечту.