Вирус бессмертия - Дмитрий Янковский

– Как это? – удивилась девушка.

– Очень просто, – усмехнулся Ли. – Воздух. Внутри фигурки воздух, кипяток нагревает его, и он выходит наружу через свисток.

Варя подумала, что объяснение простое и реальное, но это не уменьшает его чудесности. Наверное, это и есть счастье: когда простое – чудесно!

– Пора спать, – сказал профессор. – Спальню я позволю себе оставить за собой, с китайцем в одной комнате тебе тоже отдыхать не стоит…

– Что вы такое говорите! – смутилась Варя.

– Да нет! Я не это имел в виду, – усмехнулся профессор. – Ли по ночам занимается, ты можешь помешать ему. Или он тебе. Не смущайся и не сердись!

Глаза Ли снова превратились в два солнышка, а золотые зубы коротко блеснули в электрическом свете. Он уже собирал приборы, составляя их на решетку подноса-короба.

– В общем, спать будешь в кабинете, – закончил Владимир Сергеевич. – Там есть диван. Захочешь почитать перед сном – книги в твоем распоряжении. Ключ в скважине, если боишься, можешь запереться. Лампу перед сном погаси.

Варя кивнула, переступила порог кабинета и заперла за собой дверь. Через полукруглое окошечко над дверью в кабинет попадал свет из гостиной, проявляя из полутьмы занавешенное окно, стол, полки с книгами от пола до потолка и тяжелый письменный стол, на котором стояла лампа с грибовидным абажуром. Зажигать свет не было ни малейшей необходимости, читать не хотелось, поэтому Варя стянула платье, чтоб не помять, взяла с кресла плед, укуталась и свернулась калачиком на диване.

Сон не шел. Варя решила, что, наверное, в чае было слишком много волшебной энергии Чи, так что теперь она гуляет внутри тела теплыми волнами и пока не успокоится – не уснуть. Однако время от времени разум проваливался в дремоту, рисуя перед мысленным взором облачный пик и китайцев, собирающих урожай чая на горном склоне. Ничего подобного Варя в жизни не видела – это было во сто крат интереснее, чем кинокартина в Клубе ткачей.

Странно только, что китайцы переговаривались по-русски, да и тема разговора оказалась далека от сбора чая.

– Но позвольте! С кем имею честь? – спросил один китаец.

Второй ему ответил:

– Зовут меня Дроздов Максим Георгиевич. Работаю комиссаром по науке в НКВД. Этого, полагаю, достаточно.

– Более чем, – сказал первый китаец.

На этом месте китайцы исчезли, а вместо них из сияющего золотом пространства показался чайный божок. Он кружился на месте, точно бумажный кораблик в водовороте ручья, и свистел.

Потом на берегу снова появились китайцы. Один стоял на одном берегу ручья, второй на другом. Они по очереди подзывали к себе китайского божка, и он плыл к ним, как утки на Патриарших прудах плывут за кусочком хлеба.

– И как к вам попали дневники Тихонова? – спросил китаец Максим Георгиевич, прикрываясь рукой от солнца.

– Во время работы на Памире мне довелось держать их в руках, – ответил другой, поправляя на спине большую плетеную корзину. – Но, к сожалению, из крепости я не мог отправить посылку, а потом, во время нападения Корзубека, все бумаги погибли в пожаре.

– То есть письмо вы писали по памяти?

– Да. Я писал трижды. Один раз из Ленинграда, после возвращения с Памира и два раза уже в Москве. Про ленинградское письмо я позже узнал, что директор института не дал ему хода, а уничтожил как противоречащее идее материализма. Он побоялся, что в органах его могут не так понять. На второе письмо я не получил никакого ответа, а третье вот, у вас.

– К сожалению, я получил его лишь несколько часов назад и не успел внимательно ознакомиться. Понял лишь, что важное событие космического масштаба начнется этой ночью и будет продолжаться в течение трех суток. Вы сообщаете, что в дневниках Тихонова событие названо «Голосом Бога».

– Это термин Тихонова, – сообщил китаец с корзиной. – Может быть, это термин Богдана, со слов которого Тихонов делал записи. Но, что наиболее вероятно, это термин первоисточника, созданного монахами в одном из тибетских монастырей. Мне он не очень нравится, хотя в какой-то мере передает суть.

– В чем же, по-вашему, эта суть заключается?

Варя раскрыла глаза, отогнав видение собирающих чай китайцев. Но голоса не исчезли.

– Н-да… Непростой вопрос.

Девушка поняла, что это говорит профессор Варшавский в гостиной, а вот голос его собеседника она слышала впервые.

– Так вот, Максим Георгиевич, – продолжал Варшавский. – Я, понимаете ли, привык говорить языком науки, а перевод в повседневные термины меня утруждает. Теряется четкость мысли.

– А вы не беспокойтесь, – ответил Дроздов. – Если мне покажется, что я упускаю нечто важное, я попрошу вас рассказать все подробненько.

– Как вам будет угодно. Значит, вы хотите знать суть?

Варя поднялась с дивана и, стараясь не шуметь, на цыпочках шагнула к двери. Осторожно вытащив ключ, она прильнула к замочной скважине и разглядела Варшавского со спины, а его собеседника в профиль. Тот сидел в кресле напротив Варшавского. Это был видный мужчина, высокий, жилистый, ухоженный. Особенно бросалась в глаза его аккуратненькая бородка и страшные неподвижные глаза. Она даже испугалась, что он увидит этими буравящими глазами, как она прячется за дверью. Тогда и ей несдобровать, и профессору. Но еще страшнее было отвернуться от замочной скважины и не видеть этого зловещего человека. Господи! Как профессор с ним разговаривает так запросто, и даже голос его не дрогнет? Она умерла бы. От такого не сбежишь, как от товарища Андрея, и не обманешь его, как туповатого трусливого Роберта.

– Суть-то суть, – произнес задумчиво пришелец и потеребил свою бородку. – Понимаете, профессор, есть суть, а есть главное! В данном случае, выражаясь научным языком, главным является то, как услышать Голос этого Бога.

– Я бы назвал это практической стороной вопроса.

– Как хотите это называйте! – пренебрежительно вздохнул Дроздов. – Только объясняйте поскорее. Часики стучат, минутки бегут. Времечко бежит… Понимаете, профессор? А жизнь одна!

– Одна, – вздохнул профессор. – Но боюсь, что без сути явления практическую сторону объяснить будет сложно.

– А вы не бойтесь. Если что, мы позаботимся о вас.

– Хорошо, – мягко сказал Варшавский. – Вы можете себе представить межпланетное пространство?

– Могу, – криво ухмыльнулся Максим Георгиевич. – Давайте не тяните! Мне некогда!

– Отлично. – Варшавский пропустил грубость мимо ушей. – Тогда вы знаете, что, кроме нашей планеты, по орбитам обращается множество иных небесных тел. Только наша планетарная система состоит из девяти планет, а возможно существование несчетного множества других планетарных систем, обращающихся вокруг других звезд.

– Это важно?

– Очень! Дело в том, что все небесные тела обращаются по орбитам согласно законам Кеплера, и их движение так же постоянно и так же предсказуемо, как, к примеру, вращение шестерен в часовом механизме. Еще в Древнем Шумере жрецы умели предсказывать солнечные и лунные затмения. Когда спутник небесного тела совершает полный оборот вокруг него, это называется циклом. Так вот циклы, что важно, весьма отличаются друг от друга по времени. Так, Земля обращается вокруг Солнца за 365 дней, а дальние планеты описывают свой цикл за столетие. Теперь представьте себе сложную систему из множества шестерен, вращающихся с разными скоростями. На каждой из них мы мысленно сделаем отметину только в одном месте. И смею вас уверить, что рано или поздно наступит момент, когда все эти отметины будут указывать в одну сторону.