Падшие - Елена Фили

глаза. Смотреть на это было невыносимо, и Толстый щелкнул выключателем. Вспыхнул свет, отвратительное чудовище с красными глазами исчезло. Сергей включал-выключал свет так уже с полчаса. Привыкал к своему новому образу – твари с телепатическими, гипнотическими, кровососущими и еще неизвестно какими способностями. Первые две – пускай, даже интересно. А остальное… Толстый потянулся к выключателю,– еще раз (который раз!) убедиться, что все – правда, он –урод. Мучения прервал музыкальный перелив: на телефон поступило сообщение от отца. Тот просил встретить с работы мачеху: сам задерживался на работе. Толстый взглянул на часы: времени оставалось в обрез, поэтому куртку он накинул на ходу, а молнию застегнул уже на площадке.

Отец часто задерживался, у него имелась основная работа и подработка: нужно было кормить семью, а на лекарства для сына уходила львиная доля заработка. Толстый это понимал, и старался помогать. Сам Толстый подрабатывать, как многие студенты, пока не мог: ему позарез нужен был красный диплом, чтобы устроиться после учебы в приличное место. Так они вместе решили с отцом: учеба главнее денег, надо потерпеть. Толстый предполагал, что отцу не дает покоя чувство вины из-за женитьбы, отношения Сергея и мачехи не сложились. Они не ссорились, нет. Просто Толстый старался меньше бывать дома, а мачеха не навязывала ему свое общество. Чужие люди, они и есть чужие.

Выскочив из подъезда, Сергей помчался к садику, где мачеха уже минут десять как должна была раздать детишек родителям. Но та стояла не одна. Болезненно полная мамаша загораживала ей выход с площадки и с жаром благодарила за то что, Елена Степановна (так звали мачеху) заботится о Славике, и его в группе никто не дразнит, хотя он сильно заикается. Сам Славик ковырялся недалеко в песочнице. Толстый поднял руку, убедился, что Елена его заметила, и присел к пацану.

– Что строим?

– М-м-е-ен-яя з-з-зову-ут С-с-слава,– с готовностью поддержал разговор паренек.

Толстый восхитился. Смотри-ка, принимает свое… свою… непохожесть с достоинством. Интересно, если бы этот мальчишка был зеленым телепатом с красными глазами, то, как бы тогда общался с другими? Тоже с достоинством? Стоп! Сергей незаметно покосился на мамашу, увлеченную разговором. Ну-ка, ну-ка. Вот сейчас как раз можно испытать новую способность. Внушение.

– Отчего заикаешься? – придвинулся Толстый ближе к пацану.

– С-с-с-об-б-бака к-к-и-ну-улась.. Т-т-т-е-еперь с-с-с-об-б-бак б-б-бо-юсь.

Толстый еще раз оглянулся, убедился, что женщины не обращают на них с мальчишкой никакого внимания, и тогда уже напрягся на полную катушку, вызывая поток силы – силы внушения. Он помнил, как это произошло в подземелье.

– Слушай. Собака увидела кота. Рыжего. И лаяла не на тебя, а на него. Ты –отличный парень, и все собаки твои друзья. Друзья. Ты собак не боишься. Не боишься. Они – друзья.

Картинка, представленная им в голове: собака, рыжий кот и Славик, распалась. Поток прекратился. Толстый вытер потный лоб, оказывается, – это трудно. С Юркой было как-то проще и быстрее. А получилось? Он посмотрел на мальчишку, который опять возился с песком.

– А как собаку звали?

– Не знаю. Она часто во дворе бегала.

Пацан уставился на Толстого. А Толстый на пацана.

– Собаки – мои друзья, – выговорил Славик медленно, с удовольствием.

– Точно.

– Я не боюсь собак,– Славик счастливо засмеялся, – не боюсь!!! Собак!!!

– Ты чего кричишь, сынок?

Женщина подошла, с трудом опустилась перед мальчиком на колени и принялась отряхивать песок с его ладошек.

– Мама! Я! Не боюсь! Собак!

…Потрясенная непонятным исцелением мамаша и Славик скрылись в яблоневой аллее, кольцом окружающей садик. Елена Степановна долго смотрела им вслед, удивленно качая головой, затем наскоро простилась со сторожем и подхватила Сергея под руку. А издалека еще слышался счастливый звонкий смех и слова:

– Не боюсь!!!

Толстый повернулся к мачехе и медленно выговорил:

– Я завтра, возможно, не приду ночевать.

– Ой, молодец, что предупредил. – Елена благодарно сжала Сергею руку, – в прошлый раз папа запретил тебе звонить, сказал, вдруг ты у девушки, но мы волновались.

Толстый кивнул. Теперь все. Обратной дороги нет. Завтра все выяснится. Он не собирался слушать Командира. Никакой разведки. Толстый собирался завтра войти в эту чертову «Дверь».

А если после этого выживет, – устроится работать логопедом.

Глава 6. «Язык»

…Не видят снов, не помнят слов,

Переросли своих отцов.

И, кажется, рука бойцов

Колоть устала.

Позор и слава в их крови,

Хватает смерти и любви.

Но сколько волка не корми,–

Ему все мало…

/Песня "Волки" группы "Би-2"/

Наутро Толстый ехал вместе с друзьями в просторном салоне Патфайндера Олега, не участвуя в разговоре. В самом начале поездки он воткнул в уши наушники и включил любимую группу Би-2. Сейчас звучали «Волки», и Толстый полностью отключился от происходящего. В своем воображении он был сейчас волком: серо-черным, с густой шерстью, сильным телом и злым взглядом. «Волки уходят в небеса, горят холодные глаза, приказа верить в чудеса не поступало…», – слушал Толстый и улыбался – настраивал себя на сегодняшний решающий день. Марина чувствовала его волнение и пыталась заговорить, или хоть как-то привлечь к себе внимание, но Толстый с самого начала словно отгородился наушниками ото всех. И от нее тоже. Марина перевела взгляд на Юру. Тот с момента, как автомобиль тронулся, не замолкал ни на минуту. Олег тоже косился на брата. Ему был знаком этот нервный треп. Так на войне новички вели себя перед первым боевым заданием. И стыдно им было, и остановиться не могли. В таком случае обычно помогала крепкая затрещина, такая, чтобы зубы клацнули. Олег посмотрел в