Марьям - Трейси Сент-Джон

— Конечно, нет. Ты же знаешь.

Марьям перевела свое внимание на открывшийся вид.

— Это великолепно. Не думаю, что когда-либо видела что-то столь невероятное.

— Как и я.

Его благоговейный тон привлек ее внимание. Пана смотрел на нее, а не на вид из проекции.

Марьям почувствовала тепло внутри. Было ли неправильно, что она начала видеть в нем мужчину — невероятно привлекательного мужчину, чье общество ей нравилось, а не вдовца Бриэль? Было ли неуважительно к ее подруге наслаждаться его улыбками, его рассказами, его обществом?

Быть может, все дело в гормонах беременности. Во время предыдущих беременностей Марьям испытывала усиленное либидо. Ей хотелось бы верить, что реакция на Пану была вызвана исключительно беременностью. Чувство также распространялось на Дергана и Келса, несмотря на то, что они стояли за ее похищением, а драмок и вовсе изо всех сил старался держаться на расстоянии. Да, влечение, которое она испытывала к калкорианцам, можно было списать на старую добрую греховную гормональную похоть.

«Ага, конечно. Каждый из них по-своему тронул тебя».

Задумчивый взгляд Паны сменился беспокойством, и Марьям осознала, что слишком долго смотрела на него.

— С тобой все в порядке? Твое лицо внезапно покраснело.

Марьям постаралась улыбнуться.

— Я в порядке.

— Хорошо. Видишь? Я не душу тебя беспокойством. Я страдаю, но стараюсь. — Он театрально поморщился, выдавив очередной смешок из нее.

— Ты проявил большую сдержанность.

— О чём ты думаешь?

«О том, что не имею права желать вас».

Она убрала эту мысль подальше, выбирая ответ, который бы не предавал Бриэль.

— Прошло всего несколько дней, но мне нравится быть беременной. Я чувствую себя… — она замолчала, подыскивая подходящее слово.

— Полноценной?

Уф, почему люди приравнивают женщину с ребёнком к достижению цели жизни?

— Я не верю, что в жизни должен быть кто-то, чтобы чувствовать себя полноценным. Раньше это было так для меня, но многократные неудачи привели меня только к горю, поэтому я совершенно полноценная сама по себе.

— Я задел за живое. Я не хотел обидеть тебя.

Марьям перевела дыхание.

— Прости. На меня смотрели как на недоженщину, потому что я не могла иметь детей, поэтому чувствительна к этой теме. Я не хотела снова грубить тебе.

Пана почесал голову.

— Я всё ещё жив. Пронесло!

Она рассмеялась. Как Бриэль могла не видеть так много хорошего в нем?

Он вернулся к предыдущей теме.

— Ты говорила, что тебе нравится быть беременной, что это заставляет тебя чувствовать себя…

— Кем-то большим. Да, именно так я и хотела сказать. Что я стала богаче, хотя это и не мой ребенок.

Пана снова стал серьезным.

— Ты вынашиваешь его, что отчасти делает его твоим. Может быть, ты и не зачала его, но дала ему жизнь.

И снова Марьям вспомнила о тайном влечении, которое испытывала к нему. Она осознала, что наклонилась к нему, невольно желая прижаться к нему.

Должно быть, он тоже что-то почувствовал, потому что наклонился в ее сторону. Его фиолетовые глаза встретили ее взгляд.

«Это не должно произойти. Марьям, отойди, установи дистанцию между вами».

Вместо этого она потянулась к нему на цыпочках. Его сильные руки обняли ее, прижимая к себе. Его губы были мягкими и осторожными, отчего у нее закружилась голова.

Все мысли исчезли, когда она отдалась поцелую Паны.

Глава 11

Марьям водила руками по Пане, очерчивая мускулы шеи, плеч, спины, ягодиц кончиками пальцев. Она чувствовала силу. Такое невероятно сильное, жилистое тело дрожало под ладонями, как провод под напряжением. Она пыталась тактильно распробовать его, удивленно размышляя о том, как сильно изголодалась по физическому контакту.

Пана следовал её примеру. Его движения были нетерпеливы и резковаты, когда он обводил контуры её податливого тела. Он притянул Марьям к себе, и она почувствовала, насколько сильно его желание. Вспышка страсти поразила её, настолько яркая, что она задохнулась.

Поцелуй перетек из нежного в ненасытный, их губы прижались до синяков, а языки тянули друг друга. Они делили дыхание, создавая ураган. Они хватались и цеплялись за одежду, скрывающую их плоть, стремясь разорвать разделяющий их тканевый барьер.

Марьям соскучилась по интимным прикосновениям больше, чем думала. Она стремилась раствориться в Пане, подобно женщине, добравшейся до оазиса в пустыне и нырнувшей в бассейн с водой. Она хотела стать часть его, хотела поглощать и быть поглощенной.

Он застонал в ответ. Пана резко подхватил ее на руки, не прерывая поцелуй. В следующее мгновение они оказались на кровати, он настойчиво терся подтверждением его желания о ее промежность. Марьям широко раскрыла ноги, а затем сомкнула их вокруг его ходящей ходуном задницы, чтобы притянуть ближе.

Она потянула за одежду, пытаясь понять, как расстегивается его форма. Передний шов на горле разошелся, предоставляя доступ пальцам к теплой коже. Марьям застонала, прикоснувшись к гладкой, упругой плоти, и спустила одежду с его плеч, оголила напряженные бицепсы. Она жадно приступила к исследованию его оголенного тела, как только высвободила его руки. Его соски застыли алмазными бусинами, и он издал приглушенной звук, когда она прикоснулась к ним.

Подстегнутый ее исследованием, он начал свое собственное. Пана задрал блузку и лифчик до самого горла и наконец прервал жадный поцелуй, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. Пристальным взглядом проследил россыпь веснушек на ее груди, а затем провел по ним невесомым прикосновением.

— Никогда не был с веснушчатой женщиной? — спросила Марьям, гадая, что он думает о них.

— Моя жизнь не была бы полной без тебя, — усмехнулся он. — Какой фантастический узор. Интересно, какой он на вкус?

Он продолжил пробовать её, начав с ключицы, затем перейдя ниже на декольте, а затем к самой груди. Марьям приятно удивилась текстуре его языка — он был явно грубее, чем у бывшего мужа, словно наждачная бумага. Пана пробуждал им нервные окончания, о существовании которых землянка и не подозревала. Не мягкий, не шелковистый. Слегка шероховатый. Она удивилась, что ей так понравились новые ощущения.

Её особенно возбудило, когда он стал вырисовывать круги на груди, замыкая их всё ближе и ближе к тугому соску. Она дернулась, когда он захватил вершину меж зубов и цокнул по ней.

— Да! — закричала она, когда ощущение стрельнуло от зажима прямо к лону. Затем еще один крик, на этот раз беззвучный, когда он сомкнул рот вокруг соска и сильно засосал. Марьям схватила его за голову, притянув ближе.

Не переставая сосать и ласкать её языком, Пана схватил ее за запястья и прижал руки у головы. Она была беспомощна, пока он пировал на ней, поглощая то одну, то