Чосер и чертог славы - Филип Гуден

— Но вы же говорили, что ничего нет.

— Это просторное и воздушное убежище, — подтвердила Алиса Лу.

Голос у нее был хрипловатый, не вяжущийся с ее застенчивой манерой. Неудивительно, что именно ей досталось амплуа соблазнительницы.

— Владелец этого необычного места никогда не запрашивает чрезмерную цену, так что вы можете оставаться там ровно столько, сколько пожелаете, — продолжал Льюис.

Ухмылки на устах Саймона и других актеров не укрылись от Чосера. Он предположил, что такова обычная у актеров манера разыгрывать друг дружку, и включился в игру:

— Предполагаю, там найдется и вдоволь еды нам на ужин, если поискать?

— О чем это вы говорите? — спросил Алан Одли.

— Много лет тому назад, в бытность мою в Северной Франции, — постарался объяснить Джеффри, — у нас бытовала поговорка «кто не может спать на ветру и под дождем, тот нам не товарищ». Думаю, сегодня мы найдем немало достойных товарищей.

Он огляделся, чтобы посмотреть на реакцию Одли, Кэтона и Кадо, которые растянулись на траве, наслаждаясь коротким отдыхом. Но перспектива провести под открытым небом всю ночь их не очень радовала, но деваться было некуда. Недолго посовещавшись, решили, что отряд Чосера заночует с труппой Лу, а назавтра все вместе проедут через земли, принадлежавшие человеку по имени Гастон Флора, и вступят во владения де Гюйака. Актеров, привыкших к лишениям, мысль о ночлеге в лесу не пугала. Под их повозкой висели мешки, служившие не только сценической декорацией, но и вместилищем костюмов, одеял и прочего скарба. Там же была подвешена даже клетка с птицей. На счастье, Лу закупил впрок овса, так что хватило не только для чумазого коняги актеров, но и остальных лошадей. Чосер, разумеется, тут же с ним расплатился.

Актеры помоложе разделили между собой заботы по хозяйству. Алиса Лу присматривала за лошадьми, Саймон собирал хворост для костра, который решили развести прямо посередине поляны. Бертрам с Томом скрылись в колючем кустарнике, что окружал вырубку, со связкой сетей и парой кожаных ведер. С ними отправилась и похожая на терьера собака, которая все это время где-то спала. Бертрам кликал ее Цербером. Чосер подивился — терьер мало походил на трехглавого стража преисподней.

Актеры постарше продолжали беседовать с товарищами Чосера. Их мало интересовало, зачем путешественники едут к Гюйаку, все хотели услышать последние новости из Англии. Всех потрясло известие о смерти королевы Филиппы. А что, король не собирался подыскать себе новую жену? И верно ли, что Джон Гонт тоже овдовел? И что говорят про него самого?

Довольно скоро Бертрам и Том возвратились, неся в сетях несколько кроликов, которым они успели свернуть шею. В кожаных ведрах плескалась вода из ручья. Цербер с носом, перемазанным глиной, вновь улегся возле повозки с чувством выполненного долга.

— Кролики! — высокомерно прокомментировал Алан Одли готовящуюся трапезу, глядя, как Маргарет Лу выпутывает добычу из сетей и, недолго думая, свежует крепкими умелыми руками.

— Ну и что, что кролики? — отозвался на его реплику Нед Кэтон, отвлекшись от беседы с Саймоном и развернувшись к Алисе Лу. — Что может быть вкуснее кроликов в хорошей компании?

Солнце село за деревья, и вырубка погрузилась в темноту. Разожгли костер. Маргарет Лу подготовила кроликов для вертела и ополоснула руки в ведре. Товарищи Чосера принесли остатки своих скудных дорожных припасов. Чудесным образом обнаружилось, что выпито еще не все вино. В неглубокой сковороде разогрели тушеные бобы. Отношение Одли к кроликам не помешало ему в охотку проглотить свою порцию. Нед Кэтон не сводил глаз с Алисы, но та, казалось, не придавала его взглядам никакого значения. Когда все наелись, Мартин достал цитру и стал меланхолично перебирать струны, наигрывая мелодию, под которую Жан Кадо завел бесконечную песню о неком рыцаре, который яростно преследует другого рыцаря.

К этому времени все уже обращались друг к другу запросто и по имени. Довольные ужином и общением, актеры и товарищи Чосера улеглись под звездным небом. Без какого-либо уговора женщины устроились в дальнем конце повозки, положившись, наверное, на рыцарскую галантность гостей, а мужчины — кто под повозкой, кто рядом. Ухали совы, терьер скулил во сне — ему, как видно, снились кролики, время от времени с краю поляны доносилось фырканье коней, остер постепенно прогорел, и над лагерем сгустилась тьма.

Джеффри припомнил, как еще утром с фанаберией горожанина рассуждал о жизни в лесу. Судьба ему это припомнила. Спать на земле было жестко и холодно. Да не по годам, подумалось ему, давно ведь не юноша, отправляющийся на войну, но солидный женатый мужчина с двумя детьми и ожидаемым третьим…

Из-за деревьев, оттуда, где тьма сгустилась до непроницаемости, за умирающим костром наблюдал человек. Тот самый, который убил монаха по имени Губерт и присвоил не только его имя, но и одежды. Будь он способен испытывать одиночество, то в эту ночь ощутил бы его особенно остро. Он прятался здесь давно и видел, как эти случайно встретившиеся люди, сплотившиеся только ради безопасности, дружно пировали, смеялись и пели. Но чувство одиночества было ему незнакомо. Он не завидовал этим людям — ни их скудной пище, ни толике тепла, какую давал костер. Он был слишком измотан, чтобы испытывать голод, и вполне удовольствовался защитой, которую ему давала одежда и собственная кожа. Незнакомец улегся прямо на земле и укрылся плащом.

* * *

Джеффри Чосер, должно быть, провалился в сон, так как первым, на чем остановилось его разбуженное сознание, было потухшее кострище. От земли клочками поднимался туман. В лесу стояла тишина, было холодно. Глухая полночь. Никто не храпел, не скулил, не бормотал во сне и не фыркал. Словно они были последними людьми и животными на земле. Будто это и вправду Ноев ковчег. Бог вывел бы из нас новый удивительный мир, дал волю фантазии Чосер. Одна собака, пять лошадей и десять человек, и только один из них способен выносить младенца.

Где-то на краю леса хрустнула ветка. Этого было достаточно, чтобы Чосер мгновенно и окончательно пробудился. Дикий зверь? Волк или кабан? А если человек? Глухая ночь, ночь кошмаров. Он напряг слух, пытаясь понять, что это. Но ни один звук больше не нарушил тишины. И Джеффри заснул снова.

Бродячие актеры привыкли путешествовать не спеша. Один или двое могли ехать в повозке, однако скорость движения все равно определялась остальными, кто шел пешком. Кроме того, актеры, в отличие от большинства путников, не стремились до наступления ночи непременно достичь постоялого двора или гостиницы. Значительно важнее было вовремя добраться до места — как правило, рыночной площади или двора перед гостиницей, — где предстояло разыграть очередной библейский сюжет. При переездах им приходилось заботиться о том, как сохранить силы и энергию. Ведь для того, чтобы отчаянно броситься на дно повозки, изображая грехопадение человека или гибель Самсона под руинами, нужна бодрость и здоровье.

Там, где хорошо принимали, труппа задерживалась чуть дольше, но так бывало в основном в больших городах. Обычно же поток зрителей иссякал за пару дней, и приходилось отправляться дальше. Ненадежный промысел — впрочем, и весь тогдашний мир казался непрочным и неопределенным.