Постчеловек: глоссарий - Рози Брайдотти
Шрифт:
Интервал:
См. также: Уравнение (математическое мышление); Негэнтропия; Инвариантность.
Афрофутуризм
Защита черной жизни выражается в насилии нововведений.
Марк Дери в своем эссе 1994 года «Black to the Future: интервью с Сэмюелем Р. Делэйни, Грегом Тейтом и Тришей Роуз» описывает черное тело в виде обитателя извращенного пространства культурной нетерпимости, занимающего в подлинном смысле слова место в истории, где тело африканской диаспоры своей странностью обозначает не самоопределяющийся народ, а напоминает скорее о похищении инопланетянами.
По мнению Дери, подчинение черного тела происходит в технонаучной области, где субъект реально артикулирован лишь в той степени, в какой он развивается в контакте с самыми (дис)функциональными формами технологического прогресса: кончиками полицейских пуль, персональными портативными видеорегистраторами и расовым профилированием, ценовой дискриминацией за «красной чертой» и другими технологиями, непропорционально уменьшающими мобильность темнокожих людей. Ибо техника была и остается сегодня средством, недостаточным для освобождения черного тела.
Однако интересно, что с момента появления проектов Просвещения и технологической дистопии под названием модерн техническое также функционировало в четком режиме коллективного исхода черного тела. Технологическая спекуляция, как техника отношения, заимствованная у Массуми (Massumi, McKim, 2009), предлагает черному телу метод, где чуждость земной принадлежности переписывается, перекодируется и реорганизуется в альтернативные повествования о бытии и становлении (Akomfrah, 1996). Дери называет это взаимодействие афрофутуризмом, который использует сублегитимность научной фантастики, чтобы сформировать новые начальные точки самопрезентации в контексте опыта черной диаспоры (Nelson, 2000; Eshun, 1999).
Хотя обычно афрофутуризм рассматривается в рамках афроамериканской литературной, звуковой и кинематографической культуры, как и научная фантастика он охватывает и глобальные социальные платформы, видео, игры, косплей, графические искусства и другие цифровые и сетевые экологии. Можно также сказать, что афрофутуризм распространяется и на уровень ощущений. По мнению критика-культуролога Грега Тейта, «научная фантастика сторонится психологического измерения в портретах героев в пользу всеохватывающего взгляда на влияние различных институций, управляющих поведением и передачей знаний» (в цитате у Dery, 1994: 211).
Считается, что первым, кто использовал термин афрофутуризм, был Дери. Однако это не новый концепт, а скорее генеративное и эвристическое движение афроамериканского спекулятивного перформанса, подстраивающее перспективу «сделай сам» к субъективному опыту (см. Eshun, 1999). Это легко увидеть в афроамериканской художественной литературе у Марка Синкера, Ричарда Райта, Амири Бараки, а также в более ранних работах Октавии Батлер и Сэмюеля Р. Делэйни, не говоря уже о Space Is The Place Джорджа Клинтона и его группах Parliament и Funkadelic, Africa Bambaataa и всех прочих гранях черного исполнительского искусства.
Эти культурные достижения не должны затмевать современные технокультурные эксперименты в искусстве, в песенной и литературной культуре, предпринятые Ингрид Лафлер и певицей Жанель Монэ, афрофутуристическими онлайн-сообществами, основанными Алондрой Нельсон и Артом Макги, художниками Джулианой Хакстейбл, Рашидой Филипс, Эдди Камуанга Илунгой, исполнителем М Ламар или дабстепером The Spaceape.
Афрофутуризм действует на пересечениях истории, спекуляции и перформанса – в режимах потенциального, – развивая методологическую непосредственность, совмещающую спекулятивную полноту фантастики, художественной литературы, перформанса и других технокультурных рефлексий с историческими формами страданий и перемещений. Цель – представить новые форматы отношений. В каком-то смысле афрофутуристы стремятся понять, где заканчивается черное тело и начинается (его) репрезентация и как наложение исторических обстоятельств становится политикой настоящей и будущей коллективной принадлежности.
Тем не менее повестка афрофутуризма прежде всего гуманистическая. Что представляет особенный интерес, так это его опора на сионистское по духу обещание будущности – наряду с панафриканизмом и афроцентризмом, – позволяющая ему заново осмыслить альтернативное представление о себе самом. Центральным здесь является симбиотическое сочленение самостоятельной трансформации индивида со связующими свойствами черного сознания. Грег Тейт напоминает нам, что осознание себя как черного человека в контекстах исторических, духовных и культурных ситуаций «не есть что-то, что дается институционально, а это трудный, изнуряющий путь, который предстоит пройти отдельному индивиду» (Dery, 1994: 210). Это так, даже когда для того, чтобы запечатлеть новые начинания, черное тело взывает к коллективной культурной памяти (Walker, 2015).
Это вызывает вопрос о концептуализации черного тела применительно к экологиям культуры и обретению им самоопределения. Таким образом, афрофутуризм опирается на этот потенциал, стремясь распространить афроцентризм на симуляцию новых начал, основанных на мифическом прошлом величии. Технология тогда появляется со многих сторон этого обелиска – с одной стороны, в исторической связи с подчинением народов, с другой – вместе с их эмансипацией через самопознание.
Эстетическое, однако, стремится не изменить историю как таковую, но заложить будущее, в котором люди африканского происхождения занимают центральное место в собственных историях. Черная идентичность как таковая – это абстракция, язык, не имеющий ни телесной формы, ни трансцендентального обоснования. Принадлежность к черной расе (blackness) концептуализируется и постоянно реконструируется в процессе действия и бытия черным, всегда относительно, но вне зависимости от фикций расы или расизма. Несмотря на это, черная идентичность часто представляется как существующая в двух состояниях: 1) исторического проявления, представленного пространственно-временным позиционированием среди других расовых ассамбляжей; 2) эстетических маркеров вроде афрофутуризма, служащих новыми возможностями субъективного понимания.
Именно здесь, как полагает Феликс Гваттари, на пересечении столкновения (encounter) и контекста, группы расовых меньшинств обретают значение. Это значение – сила, «составляющая начало производства субъективности», так как «мы присутствуем не как пассивно репрезентирующий образ, но как вектор субъективации» (Guattari, 1995: 29–30). Именно через значение принадлежности к черной расе черные, коричневые и другие угнетенные (subjected) индивиды создают целостность (не)представленности, объясняемую эстетическими маркерами, динамическими вибрациями и культурным кинетизмом, часто выражающимся в чувстве принадлежности.
Тем не менее хрупкость афрофутуризма исходит от базирующихся на идее освобождения идеологий, обнаруживаемых в политике афроамериканской идентичности (black identity politics). Здесь приверженность идеям расы и центрального положения этноса считается основополагающей для техник выживания (Bogues, 2003; Morrison, 1992; West, 1989). В этом случае расовая идентичность становится источником безопасности, как политическое тело, которое тем не менее подразумевает стабильность
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!