Незабытые чувства - Слава Доронина

Ян открывает глаза спустя несколько минут и смотрит на меня. Взгляд опять дикий и темный.

– Устроит. Пять за честность, Алёна. Хотя бы в этом вопросе. Но после услышанного у меня их к тебе еще больше появилось.

Рука сама тянется к карману брюк за телефоном, но я останавливаю себя, сжимая ее в кулак. Звонки, уточнение кое-каких деталей, новые размышления. Потом. Сейчас это не важно.

От внимания не ускользает, что Алёна опять рассматривает мои руки. Интересно с ними вышло. Шипиева с самого начала сравнивала меня с бракованным фейерверком, а я и впрямь от него пострадал. И брату перепало. Его свадебное торжество закончилось нашей госпитализацией. Мне больше всех досталось: я был ближе к салютам, когда они начали вдруг палить. А Эрику, потому что... Семейное это, блядь. Если я попал в какую-то неприятность, то он в стороне не остается, лезет за мной в самое пекло.

Не удивлюсь, если родители нас усыновили. С разницей в несколько лет изъяли из какой-нибудь сумасшедшей семьи. В голове не укладывается, что у сдержанных и хладнокровных «сухарей» могли появиться такие безбашенные дети. Или это спокойствие с возрастом приходит?

Кстати, у пацаненка Алёны я заметил красные отметины от ожогов на одной из рук. Тоже куда-то влез? Розетки дома чинил, пока мамка обед ему на кухне варила? Я часто устраивал подобный беспредел. Неужели все дело в нехватке внимания?

Поднимаюсь на ноги и отхожу к окну. Голова начинает трещать от обилия информации. Нестыковок много в услышанном. И это я еще намеренно не даю полета мыслям. Хотя одна не оставляет в покое. Не представляю, как это – одной поднимать на ноги недоношенного ребенка. Причем даже не своего. Нет, понять могу, что Алёна не оставила мальчонку и привязалась к нему. Возможно, я бы так же поступил, окажись на ее месте. Но в голове не укладывается. Почему тогда попросила Гончарова мне не говорить об этом? Зачем возвращаться к человеку, который вытирает об тебя ноги? Куча вопросов. И пока мало на них ответов.

Тру пальцами переносицу. Тогда, несколько лет назад, все казалось логичным и простым: мы мало времени провели вместе. Отношения начались абы как. Доверия ни у меня, ни у Алёны друг к другу не было. Из-за денег, по сути, она ко мне пришла и из-за них же свалила в закат. Наговорив при этом такого, что меня еще неделю трясло, когда вспоминал наш разговор. А чем я, спрашивается, такое заслужил?

Поворачиваюсь и смотрю на Ковалёву, закусив щеку изнутри. Ну вот и что с тобой делать, цветок? Шипы, интересно, всё такие же ядовитые и колючие? Смертельно меня ранит или чуть-чуть полоснет? Вообще, сомнительно, что стервы воспитывают чужих детей и при этом ставят крест на своей жизни. Хотя до креста тут далеко с таким «принцем», как Нейман. Уже завтра Генрих будет обивать пороги палаты цветочка. Я в курсе, что он вечером прилетает на координационное совещание. Жаль, не моя сфера влияния, а так бы отменил все встречи, чтобы ухажер не крутился возле красавицы. Пока не моей, да. Но это лишь пока.

– Гончарова я попросила тебе ничего не говорить, чтобы ты цепочек никаких в голове не выстраивал. Мы с тобой всё выяснили еще несколько лет назад. Не будь проблем с Антоном и нашей с ним размолвки, я бы к тебе не пришла. Теперь уходи, – доносится твердый и уверенный голос Алёны.

Уходи, да? Сука какая. С радостью бы ушел, но предохранители, кажется, опять вышли из строя. Может, починю, а может, хер забью, и пусть летит все к чертовой матери…

Зачем-то вспоминаю нашу первую встречу на базе во Владивостоке, свою настойчивость, ответки Алёны. Может, и правда уйти? Ну не получается у нас. Тянет, да. Штормит. Ломает. А дальше что? Опять она в омут затащит, пройдется по моим чувствам катком?

В прошлый раз я ушел и больше не появлялся в ее жизни. Но сейчас у Алёны ребенок, а я уже не уверен, что хватит выдержки расстаться с ней по-хорошему. С годами же усугубляется характер. Где-то прибыло, где-то убыло. И терпение стало ни к черту. Вдруг еще к ребенку ее привяжусь? Снова травму потом ему наносить? Родной отец бросил, приемный исчез... Неужели Костя прав и с Нейманом Алёне будет спокойнее? Блядь… Как же все сложно.

– Окей, – киваю я. – Уйду.

Пусть Алёна отдыхает. У нее такой бледный и потерянный вид, что хочется позвать врача и опять пригрозить Тарасовой, что под статью пойдет, если с красавицей что-нибудь случится. Особенно сейчас. Когда узнал подробности ее материнства. Нельзя ребенка оставлять сиротой.

И брату бы ее я втащил. Ну ладно, случилась авария, девушка погибла. Проблемы со здоровьем, личная трагедия. А потом что? Как можно взвалить всё на хрупкие женские плечи и куда-то улететь? Козлы одни тебе, Алёна, на жизненном пути встречались. Ты и меня в них автоматом записала, поставив на одну полку вместе со всеми? Зря.

– Больше приходить не нужно, – летит мне в спину, когда направляюсь к двери.

Сука, намеренно, что ли, провоцирует? Теперь же обязательно захочу вернуться. Лучше бы молчала.

– Хорошо. Не приду. – Хлопаю дверью и еще несколько минут стою под ней, не в состоянии собрать мысли в кучу.

Ничего, Костя. Скоро ты вернешься из Новокузнецка и мы с тобой по-другому поговорим. Как ты меня учил. С чувством, с толком, с расстановкой. И тебя, Алёна, тоже это ждет. Только для начала очухаешься и в себя немного придешь. Заодно и я. Если это возможно.

Остаток дня провожу в офисе. Дел невпроворот. Но ни о чем толком думать не могу, как и сосредоточиться. На одной силе воли выезжаю. Мысли и сердце в другом месте. На предложение Ники заехать ко мне вечером я отвечаю отказом и еду домой. За грудиной тянет, настроения нет, голова трещит. Почти два часа провожу в спортзале, а потом иду спать. Вырубает сразу же, но снится опять какая-то херня. Ничего конкретного выцепить не могу.

Утром по новой наваливается куча дел, из которых я выныриваю лишь во второй половине дня, ближе к вечеру. Переключив рабочие звонки на Инну, еду в клинику к Алёне, заглянув перед этим в одно место.

Я напоминаю себе непослушного и любопытного ребенка, который отовсюду слышит строгие голоса: «Не лезь, опасно, травмируешься», но интерес все равно оказывается сильнее. Меня он ни разу не довел до добра. Либо до больницы, либо до нового пиздеца в жизни.

Щелчком отправляю недокуренную сигарету в мусорку у входа в клинику и поднимаюсь наверх. Останавливаюсь у палаты, в которой находится Алёна. Вспоминаю, как она была напряжена и нервничала в прошлую встречу. Какими глазами на меня смотрела и что я при этом испытывал. Наркотик она для меня. В чистом виде. Может, в соседнюю палату лечь и тоже подлечиться? И с боксом завязать. Чтобы окончательно голову не травмировать.

Я открываю дверь и захожу внутрь. Алёна спит. Выглядит не такой бледной, как вчера. Но до румянца на щеках еще далеко. И впрямь нечистая сила. Приворожила своей красотой несколько лет назад. Да так, что глаз невозможно отвести. Без конца бы смотрел.

Подхожу ближе, оставив букет цветов в ногах Алёны, и сажусь на стул. Хоть беги в кабинет к ее врачу и плати Елене Петровне, чтобы еще задержала Ковалёву в клинике. Домой потом к цветку хрен так заявишься. Особенно с ее маленьким сторожевым волчонком. Без понятия, как к нему подходить и добиваться его расположения. Впрочем, у них это семейное. Только нахрапом обоих брать. И ультиматумами.