Подставных игроков губит жадность [= Шулерам не обналичивают фишки ] - Эрл Стенли Гарднер

— Немного могу.

— Зачем ты хотел встретиться с ним? — спросила она.

— Если откровенно, меня беспокоил вопрос со временем.Словом, я был не уверен, не совсем уверен, что это случилось в половинечетвертого. Я стал думать, что это могло быть позже. Хотел спросить его, чтобыбыть полностью уверенным.

— Время было не то, — подтвердила она. — Но авария имеламесто — я видела его машину.

— Когда?

— Когда ее ремонтировали в гараже. Она была там… о-о, думаю,целую неделю. Поставили новый радиатор, заменили впереди какие-то части.

— Когда он сказал тебе про аварию? 14 августа?

— Он упомянул о ней мимоходом и… ну, похоже, не придавалэтому особого значения. Он написал о происшествии в страховую компанию. Япосоветовала ему поставить в известность полицию. Это было во второй половинедня 14 августа.

Я сказал:

— Мне страшно неприятно, что про меня могут плохо подумать.Я назвал половину четвертого, потому что Дадли Бедфорд говорил мне, что,согласно полицейским протоколам, авария случилась в три тридцать.

— Кстати, кто такой Дадли Бедфорд? — спросила Лоррен.

— Знаю лишь, что он приятель одной моей знакомой.

— А с ней ты давно знаком?

— Встречались пару раз.

— Рассчитываешь встречаться и дальше?

— Возможно.

— Как часто?

— Как тебе сказать…

— Не зовут ли эту девушку Дорис Эшли?

— Верно.

— И Бедфорд ее дружок?

— По-моему, так. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что, — ответила она, — этот Бедфорд встречался смистером Холгейтом и мистер Холгейт ничего не говорил мне про их разговор, аобычно говорит. Это один из его методов руководства фирмой. Он характеризуетразных людей, которые у него бывают, делится впечатлениями, рассказывает об ихделах и всякое такое, чтобы я знала, как с ними обращаться, когда они звонят вего отсутствие: перед кем разбиваться в лепешку, разыскивая его для клиента, аот кого просто-напросто отмахнуться.

А вот о Бедфорде мистер Холгейт не говорил мне ни слова, ая, разумеется, не спрашивала.

— Ладно, — предложил я, — давай-ка заглянем в кабинетМэкстона, а потом поедем искать Холгейта. Закроем помещение, выключим свет, атам посмотрим, что еще можно сделать.

Лоррен отперла сейф, достала ключ. Мы открыли кабинетМэкстона и включили свет.

В кабинете был полный порядок.

— Ничего не тронуто, — отметила Лоррен.

Она в задумчивости постояла, погасила свет, притвориладверь. Щелкнул замок. Лоррен вернулась к сейфу, положила ключ на место, закрыластворку сейфа, смешала цифровую комбинацию, подошла к пишущей машинке,выдернула шнур и натянула на нее пластиковый чехол. Затем зашла в кабинетХолгейта, захлопнула и заперла окна, выключила свет. Мы вышли на улицу, сели вмашину, и она объяснила, как ехать к Холгейту домой.

На звонок никто не ответил. В доме было темно. Мы побывали вночных клубах, где он часто играл в карты.

Безуспешно.

— Должен же он где-нибудь быть? — расстроился я.

Она успокоила меня:

— Ладно, Дональд. «Где-нибудь» есть, но мы не знаем, гдеоно. Уже поздно, и я хочу спать. Утром продолжим поиски.

Я посмотрел в ее притворно-невинные глаза. Было, чертпобери, ясно, что она не собирается ложиться спать, а хочет отделаться от меняи попытаться без свидетелей отыскать Холгейта. Ей не хотелось раскрывать чужакуего убежище. Она была преданной секретаршей.

Я проглотил всю эту чепуху, отвез ее домой, пожелалспокойной ночи и уехал.

Объехав квартал, вернулся, припарковал машину. Не прошло идвух минут, как с автостоянки на большой скорости выскочила машина.

Я поехал следом и на ближайшем освещенном перекресткеразглядел, что за рулем Лоррен. Она была одна.

Дальше я не поехал. Вернулся в отель «Перкинс». Мне передализаписку — Дорис ждала моего звонка, когда бы я ни вернулся.

Я попросил меня соединить, и вскоре услышал голос Дорис.Осторожное нейтральное «хэлло!».

— Как делишки? — спросил я.

— Дональд! — узнав голос, воскликнула она. — Я думала, тыдолжен оставаться в отеле, на случай если понадобится что передать.

— Как видишь, отвлекли другие дела. Потом расскажу.Что-нибудь случилось?

— Дональд, я надеялась, что ты вечером, пока было не слишкомпоздно, дашь о себе знать.

— Не слишком поздно для чего?

— Для приличий.

— Обязательно надо соблюдать приличия?

— Мне надо — в этом доме.

— Почему бы не переехать?

Она рассмеялась и сказала:

— Серьезно, Дональд. Я надеялась, что мы будем видетьсяпочаще.

— Давай.

— Когда же?

— Сейчас.

— Уже поздно, Дональд. У нас закрывают парадную дверь.

— Как насчет завтра?

— Было бы здорово. Когда?

— Чем раньше, тем лучше. Кстати, я тебе вечером звонил. Тыне отвечала.

— Ты мне звонил?

— Да.

— Один раз?

— Да.

— Когда?

— Точно не помню. Во всяком случае, как ты выражаешься, вприличное время.

— О, Дональд! Должно быть, я выбегала на угол за сигаретами!Ох, как жалко! Я… так ждала, что ты позвонишь. Девушке не следует так говорить.Это покажется… А-а, Дональд, к черту условности!

— Ага. Так я подъеду?

— Нет, не теперь, Дональд. Меня выставят отсюда.

— Ладно, мы договорились. Завтра. Пораньше.

Чуть помедлив, она сказала:

— Завтра мне надо встретить кое-кого в аэропорту.

Не хочешь поехать со мной?

— Твои друзья, — заметил я, — иногда бывают слишком буйными.Челюсть до сих пор болит.

— Я тогда очень разозлилась и, поверь мне, устроила емунагоняй. Нет, прилетает не друг, а моя подруга. Вообще-то мне не стоило бы тебяс ней знакомить. Потрясающая красавица, блондинка, идеальная фигурка. Онанекоторое время пробыла на Востоке, а теперь возвращается утренним рейсом ипросит ее встретить.