Большой секрет Мэтти - Донна Клейтон

– Если бы ты не боролся с пьянством отца, – мягко произнес он, – если бы не заставил его оставить меня с тобой, я бы мог быть с ним в машине в ту ночь, да?

Старый шаман молча кивнул.

Они посидели, погрузившись в воспоминания о прошлом.

Наконец Коннор сказал:

– Сначала я корил себя в том, что ты прогнал его. А после того, как отец погиб, чувство вины стало для меня настолько непереносимым, что я позволил себе обвинить во всем тебя. – От волнения у него перехватило дыхание. – Ты сможешь хоть когда-нибудь простить меня?

– Тут нечего прощать, сынок. Я люблю тебя.

– Спасибо, дед, – промолвил Коннор, – я тоже люблю тебя и благодарен тебе за все, что ты для меня делал все эти годы.

Он взял старика за руку. Джозеф сделал то же самое, и они долго наслаждались возникшей между ними близостью.

– Я хочу, чтобы ты знал… – сглотнув, Джозеф замолчал, но Коннор не торопил его, понимая, как трудно говорить старику от нахлынувших эмоций. – Понимаешь, я сделал все возможное, чтобы заставить твоего отца осознать, что он не может махнуть рукой на данную ему богом жизнь из-за того, что не смог спасти жизнь другого человека.

Коннор выпрямился.

– Именно это я пытался сказать Мэтти, хотя и не так красноречиво.

При упоминании имени Мэтти лицо Джозефа озарила улыбка.

– Она – твоя судьба.

Коннор в изумлении подался вперед.

– Откуда ты узнал?

Этот вопрос был лишним. Его дедушка всегда был проницательным.

– Ты сделал для нее не меньше, – сказал Джозеф, – чем она для тебя. На ее пути было огромное препятствие, которое Мэтти пытается преодолеть. Препятствие, которого она даже не видела. Ты помог озарить ее путь. Вы – очень гармоничная пара.

Коннор потер подбородок и поморщился.

– Не уверен, что она согласилась бы с тобой. – Он покачал головой. – Прошлой ночью я обрушился на все, что ей дорого. На ее работу, ее жизненные увлечения, даже на ее здравый смысл. Боюсь, что своими словами уничтожил шанс быть с ней вместе, который мы могли бы иметь.

– Ерунда, сынок, – хмыкнул Джозеф. – Всевышний знал, что делает, когда создавал нас. Он понимал, что мы будем говорить глупости, поэтому и наделил каждого из нас замечательной способностью прощать. – Взгляд старика смягчился. – Все, что тебе надо, сынок, – это пойти к ней и открыть ей свое сердце.

* * *

Мэтти пристально смотрела на спокойную гладь озера, молясь, чтобы безмятежность этого места усмирила бушующие в ее душе эмоции.

Она была счастлива, что Бренда и Скотти находились на пути к своему спасению на другом краю страны. Мэтти нашла женщину в Альбукерке, которая предложила приютить их, пока Бренда не подыщет работу и не встанет на ноги. Мэтти испытывала глубокое удовлетворение оттого, что смогла помочь двум людям найти безопасную гавань.

Но, вернувшись с автобусной станции домой, она не находила себе места от одиночества. Беспокойно вертелась в постели и, отбросив, наконец, одеяло, встала, и начала бесцельно ходить из угла в угол.

Закутавшись в толстое шерстяное одеяло, она вышла на веранду, чтобы полюбоваться восходом солнца над горами. Обычно роскошные краски рассветного неба наполняли ее надеждой и оптимизмом. Но этого не произошло сегодня утром.

Одиночество давило на нее, словно слой тяжелого мокрого цемента, и тогда она оделась и пошла на озеро в поисках покоя.

Уход от Коннора прошлой ночью стал одним из самых тягостных поступков за всю ее жизнь. Да, он много чего наговорил ей. И его мнение о ней самой, о ее работе было обидным. Однако она осознавала, что на него повлияло появление Скотти. Этот мальчик явно напомнил Коннору о его собственном детстве. Она видела, как ему было больно, и, тем не менее, повернулась к нему спиной и ушла. Оставила на берегу озера в полном смятении.

Единственным оправданием такого поступка было то, что ее ждали двое других людей, которые нуждались в ней и зависели от нее. К тому же Коннор в своем взвинченном состоянии и не принял бы ее помощь.

Похоже, судьба намеревалась вбить клин между ними.

Коннор…

Мэтти вспоминала бархатное прикосновение его пальцев к своему лицу, сладкий вкус поцелуя и то, каким жаром откликнулось на него ее тело.

Но она испытывала к нему не только физическое влечение. Ей не забыть доброты и участия, которые Коннор проявил с самого первого момента их знакомства. И с какой готовностью он предложил ей свою помощь с каретным сараем. Благодаря Коннору она снова начала смеяться. Думать. Жить.

Коннор помог ей увидеть, что она настолько погрузилась в свою работу с жертвами жестокого обращения, что может упустить собственную жизнь. И хотя ей страшно не хотелось признаться в этом, Мэтти боялась, что он прав.

Однако изменить что-либо уже невозможно. Обстоятельства вынудили ее выбрать этот путь пять долгих лет назад, и, каким бы одиноким он ни был, таково ее предназначение.

Эта мысль наполнила девушку унынием. Непрошеные слезы потекли по ее щекам.

– Мэтти.

Она вздрогнула при звуке голоса Коннора и, смахнув слезы, повернулась.

Он подошел к ней.

– Я искал вас повсюду.

– Коннор… – Мэтти быстро отвернулась, чтобы он не понял, что она сидела здесь и плакала. – Я не очень готова сейчас к продолжению каких-то споров.

Усталость от бессонной ночи неожиданно дала знать о себе, и Мэтти тяжко вздохнула.

– Вы расстроены, – заметил он.

Она и глазом моргнуть не успела, как Коннор уже сидел рядом, взяв ее руки в свои ладони. У нее снова вырвался прерывистый вздох.

– Как эта женщина с ребенком? У них все хорошо?

Мэтти взглянула на Коннора. Несмотря на то, что он сомневался в ее праве помогать Бренде и мальчику уехать из города, он искренне беспокоился о них.

И в эту самую минуту Мэтти поняла, как сильно она любит этого человека, так не похожего ни на кого из тех, кого встречала раньше.

Ее грудь словно сдавило невидимым обручем.

– Вам никогда не казалось, – неожиданно для себя выпалила она, – что вы до боли хотите чего-то совершенно несбыточного?

Коннор долго молчал, пытливо вглядываясь в ее лицо. Мэтти почувствовала себя неловко. Наверняка он подумал, что она не в своем уме.

Наконец он ласково спросил:

– В чем дело, Мэтти? Что вас так расстроило?

Вы, хотелось ей сказать. Но Мэтти вовремя прикусила язык. Все признания бесполезны. Разве она не решила уже, что сама судьба была против нее? Разве не поняла уже давным-давно, что ей суждено идти по жизни дорогой-одиночества?