Капкан для невесты - Айрин Лакс

Лорсанов напрягся всем телом. Глаза стали жуткими, в узкие щелочки превратились. Он и так всегда меня пугает этим редким цветом глаз, а сейчас совсем страшно стало. Казалось, еще немного, и круглый зрачок вспыхнет, став вертикальным, как у животных.

Кажется, я переборщила. Со словами про шрамы. И нет у него столько шрамов… Есть немного, но сейчас их почти не видно.

Я просто знаю, что они есть.

Лорсанов задышал медленно и громко. Буквально раздувал свои легкие и выжимал их, словно кузнечные меха.

— Выметайся.

— Что?

— Выметайся, — повторил он и развернулся ко мне спиной.

Вот теперь уже демонстрируя свои шрамы на спине.

— Но прежде, чем покинуть мой дом, убедись, что ты ничего лишнего с собой не прихватила.

— Не понимаю!

Лорсанов удалился. Ушел куда-то.

Спустился по лестнице и свернул вправо…

Я стояла без движения.

Хотела же уйти! Но я сама уйти хотела, а не так, когда меня из дома вышвыривает жених. Он первым договоренности нарушил!

Он меня постоянно доводит до слез!

Лорсанов просто чудовище. Бесит меня, злит, заставляет выходить из себя.

Мне кажется, что я вечность нахожусь в его плену. Наверняка у меня даже седые волосинки появились от соседства с таким кошмаром!

— Ты все еще здесь?

Лорсанов снова в поле моего зрения. На этот рза у него в руках горелка какая-то.

— Позволь я помогу тебе уйти, — предложил он, схватившись за сумку.

Он потащил ее за собой. На улицу.

Там прохладно. Слякоть, сырость мерзкая.

Даже снег пытается выпасть, но тает в грязи.

Промозглая до костей сырость…

Но Лорсанов — полуголый и босиком!

Куда он несет мою сумку?!

Я выбегаю следом за ним. Мужчина направляется по дорожке вдоль дома, к гаражу, выходит с канистрой.

— Нет-нет! Нет-нет-нет… не смей!

Слишком поздно!

Облив мою сумку бензином, Лорсанов направляет в ее сторону носик горелки.

Бух… Разгорается пламя.

Все горит! Мои вещи в огне… То немногое, что я с собой взяла. Гардероб, купленный Лорсановым, в огне скручивается.

Мужчина тяжело дышит смотря на меня через огонь.

— Хочешь уйти? Ворота будут открыты еще минут пять, потом закрою, — кликает пультом. — Но только не забудь оставить лишнее перед уходом.

Мужчина возвращается в дом.

— Лишнее?! Что значит “лишнее”?! Ты же все сжег! Ты сжег все мои вещи.

Он оборачивается на крыльце, но только затем, чтобы сказать:

— Кое-что осталось. На тебе. Куплено на мои деньги.

И хлопает дверью перед моим носом.

ЧТООООО?!

Я осматриваю себя, с неудовольствием отмечая, что он прав. Сегодня на мне теплый костюм на флису, из числа вещей, что были куплены им сами!

С ненавистью смотрю в сторону распахнутых ворот. Перед глазами все плывет, едкий дым в ноздри вбивается.

Лорсанов — принципиальный. Дав приказ выметаться, но не брать с собой ничего лишнего, он просто ставит меня перед выбором: уйти поздней осенью в никуда… голой и босой.

Пять минут пролетают слишком быстро.

Автоматические ворота закрываются.

Выдыхаю шумно, выпускаю короткий, но злой и полный бессилья крик. Я в темнице! Отсюда выхода нет!

Уууу… Потопав ногами так, что пятки заныли, в дом обратно плетусь, вытирая рукавом толстовки слезы вместе с жидкостью, что бежит из носа.

Лорсанов разговаривает с кем-то по телефону, сидя в кресле у камина. Одеться он так и не подумал, сидит в одних трусах.

— Боюсь, ничего не выйдет! — отвечает он довольно резко. — Твой приезд только все испортит. Послушай, Зумрат. Ты отдал мне девчонку, которая непослушная настолько, будто ее воспитывала в джунглях стая диких обезьян! Приедешь сегодня на ужин? Значит, заберешь обратно свою дочурку и поступай, как знаешь. Иного не дано. Или, что, ты думал за несколько дней вся дурная блажь выветрится из нее? Ты, вообще, кажется, позволял ей все, что только можно, а теперь спрашиваешь, не присмирела ли твоя дочь?!

Я замираю, слушая разговор. Лорсанов смотрит в мою сторону и продолжает.

— Другое дело…. — молчит. — Нет, Зумрат. У меня нет времени приезжать к тебе в гости на этой неделе. И нет, я не отправлю девчонку одну. Отдал ее мне, значит, жди результат!

Договорив, Лорсанов отшвыривает телефон в сторону.

— В одном вы с Зумратом похожи. Мозг выносите качественно. Уже передумала уходить? — спрашивает он. — Отлично. Приготовь мне завтрак. Подашь его ко мне в постель.

— Ты уже встал.

— Сейчас лягу обратно, — морщится. — Сегодня у меня плохое самочувствие. Думаю, весь день проведу в постели и хочу надлежащий уход. А еще… временами у меня жутко сильно ноет спина. Сегодня именно такой день. Кажется, ты хвасталась, что у тебя руки умелые? Не буду вызывать массажистку, твоими услугами воспользуюсь.

Глава 15

Камилла

Мне приходится вернуться в дом. Я поднимаюсь к себе в комнату и ложусь под одеяло прямиком в одежде!

Буду лежать.

С места не сдвинусь.

Не буду ни есть, ни пить.

Голодовка, вот как это называется.

Лорсанов хотел, чтобы я ему прислуживала и массировала от души?

Не дождется!

Забастовка!

Ничего не буду делать.

Лорсанов пожалеет, что довел меня до такого состояния.

Но лежать без дела, имея такую деятельную натуру, как у меня оказывается очень непросто. Во мне все кипит, бурлит от эмоций.

Возмущение, злость соревнуются с желанием показать им всем, как они во мне ошибаются. Отец, сводная сестра, Лорсанов, бывший жених…

Даже Натан, который повел себя, как настоящий козел, и взбрыкнул от нескольких фраз, брошенных другим мужчиной.

Мысли то сбиваются в кучу и на месте топчутся, то несутся галопом.

В мою комнату никто не приходит. Меня не беспокоит никто.

Как же мне хочется сделать хоть что-то.

Но я же объявила голодовку и забастовку бездействием.

Однако вот уже целый час забастовки прошел, а о моей забастовке никто не знает. Лорсанов, наверное, обратно лег спать и просто храпит во сне, видит новые сны.

Он может и не подозревать, на какие жертвы я иду, как глубоко он мне противен после всего, что сделал.

То есть я мучаюсь, а он там спокойно спит.

Ну уж нет, пусть знает, что я мучаюсь. Вдруг совесть у него проснется?! Может быть, не целиком, а хотя бы крошечный отросток?!

Полежав еще немного, я начинаю испытывать муки голода и жажды.

Проснулась я задолго до рассвета. Вернее, я почти целую ночь не спала, оттого и встала очень рано. Ни крошки не съела.