Прощание с первой красавицей - Диана Бош

— Ура! — заорала я, вскакивая и повисая у Даниила на шее.

На следующий день я лежала на пляже, пытаясь отоспаться после бурно проведенной ночи с плясками у костра и купанием под луной. Даниил, в отличие от меня, чувствовал себя великолепно и скакал по песку с Андрюшкой на плечах, изображая лошадь.

— Диана, не сгори, — донесся издалека голос Дана, и я провалилась в сон.

Все было так же: море, солнце, чайки, и только туманная дымка повисла в небе, черным облачком прикрывая солнце. Вдруг она, подгоняемая ветром, сместилась к берегу, сгустилась и стремительно разрослась, заполонив сизым маревом все пространство вокруг. Я испуганно села на песке, озираясь и пытаясь понять, что происходит. А туман так же быстро рос, сжался в точку и… исчез. Солнце засветило снова, все вокруг замерло, как на картине, только вдалеке, улыбаясь и насвистывая веселый мотив, шел Евгений. Это совершенно точно был он — его льняные волосы, высокая худощавая фигура и светлая брезентовая куртка, перекинутая через плечо.

— Здравствуй! — он засмеялся и сел на песок рядом со мной. — Камешки бросать «блинчиками» так, чтоб прыгали по воде, еще не разучилась?

Он встал и, взяв меня за руку, рывком поднял на ноги.

— На.

Я молча взяла протянутый им камень и прицелилась…

— Десять, — укоризненно покачал головой Женя. — Потеряла сноровку.

Затем он размахнулся, и камень так быстро и так долго прыгал по воде, что я тут же сбилась со счета.

— Сорок восемь, — ответил Евгений на мой вопросительный взгляд. — Запомни: десять и сорок восемь. И не ходи завтра на работу, побудь с Андрюшей, ты ему нужна.

Все вокруг тут же пришло в движение. Меня оглушил крик чаек, шум прибоя, смех Андрюшки…

И вдруг раздался чудовищный взрыв. Песок взметнулся вверх, полыхнуло пламя… Я закричала и… проснулась.

— Дина, Дина! — тормошил меня Дан. — А ну-ка посмотри на меня… Все ясно, тепловой удар, перегрелась.

Муж взял меня на руки, сделал пару шагов и бросил в воду. Плаваю я, как топор, поэтому сразу пошла на дно. Правда, потонуть не получилось — оказалось слишком мелко. Отплевываясь и ругаясь, я выползла на берег и села, изобразив жуткую обиду.

— Теперь порядок, ты сразу приобрела человеческий вид и здоровый цвет лица.

Даниил протянул мне на ладони ракушку невероятной красоты, наврав с три короба, как он нырял за ней, рискуя жизнью, и как едва не был съеден морским монстром.

— А лаком тебе монстр ракушку покрыл? Или она такая, лакированная уже, на дне валялась? — скептически хмыкнула я.

— Вот нет в тебе романтики, Артемида… — укоризненно покачал головой Даниил. — Могла бы и подыграть: тебе не трудно, а мне — приятно.

Это утро отличалось от всех остальных тем, что ехать на работу мне отчаянно не хотелось. Я уже всерьез подумывала о том, чтобы позвонить и сказаться больной, как позвонили из редакции. Оказалось, больше некому встретить делегацию из Италии, и мне надлежало нестись сломя голову в аэропорт.

Надо сказать, я люблю аэропорты, люблю отлеты и прилеты, а еще больше люблю встречать гостей. Потому я расположилась на одном из свободных мест в зале ожидания не без удовольствия. Единственное, что огорчало — телевизор оказался за спиной, а вместо него перед носом торчали электронные часы, беззвучно отщелкивающие время. Я достала купленные по дороге журналы и гамбургер и приступила к культпросветному завтраку.

Информация, почерпнутая из прессы, оказалась довольно занятной. Вскоре я уже знала, что австралийскому утконосу зачем-то понадобилось иметь десять половых хромосом, вместо того, чтобы довольствоваться двумя, как люди, а американские ученые мечтают построить экологически чистые здания по образцу термитников. Последняя идея меня лично не вдохновила: термитник, запечатленный на фото, выглядел не слишком живописно и отбивал всякое желание жить в подобном доме. Но больше всего порадовала статья о различиях в мужской и женской психологии. Из нее я выяснила, что подавляющее большинство мужчин слушает своих жен лишь первые десять секунд. А я-то по наивности полагала, что только мне так с Даниилом «повезло». Хотя надо отдать моему мужу должное, он иногда может напрячься и слушать дольше. Секунд пятнадцать.

Нужный рейс должен был прибыть в девять тридцать. Я подняла взгляд на электронные часы и обмерла: они показывали десять сорок восемь. От испуга я резко вскочила, забыв, что на коленях у меня лежит ворох разных вещей, и все посыпалось на пол.

— Вы не скажете, который час? — спросила я у девушки рядом.

— Девять пятнадцать, — удивленно ответила та, показывая кивком на электронное табло, на котором и впрямь было именно это время.

Недоуменно пожав плечами, я хотела снова сесть и приняться за чтение, как вдруг догадка обожгла меня: именно это время было в моем сне, Евгений просил запомнить цифры 10 и 48. Я достала телефон, собираясь звонить, но трубка вдруг ожила сама.

— Прохлаждаешься? — спросил противный скрипучий голос. — А лучше бы домой поторопилась…

Ни один набранный номер не отвечал — ни домашний, ни мобильный Альбины — няни Андрюши, ни телефон Даниила, что было вообще странно. Мертвея от ужаса, я побежала к выходу из аэропорта. Мне уже было плевать и на делегацию из Италии, и на нагоняй, который за невыполнение задания ждал меня на работе.

К дому я подъехала, сопровождаемая машинами ГАИ — нарушила пару раз в спешке правила движения. Я понеслась по лестнице наверх, милиционеры, судя по топоту, кинулись за мной. Дверь в квартиру оказалась приоткрыта, и изнутри сильно тянуло газом. На полу в комнате сидел Андрюша, окруженный поломанными спичками, малыш пытался зажечь огонь. Я вырвала из его рук коробок, перекрыла газ и, схватив ребенка на руки, разрыдалась.

Дальнейшее помнилось смутно: кажется, кто-то из гаишников открыл окна, другой настойчиво куда-то звонил, а третий искал что-то в аптечке. Все это время я сидела, судорожно прижимая к себе сына, и монотонно раскачивалась, словно баюкая его, а Андрюшка обнимал меня за шею и плакал. В общем, я была в таком состоянии, что даже не заметила, как два санитара вынесли из квартиры носилки с Альбиной.

Когда приехал Даниил, ребенка у меня отобрали. Потом мне сделали какой-то укол в руку и уложили спать.

— Доброе утро. — Даниил поставил на тумбочку чашку с кофе. — Как ты себя чувствуешь?

— Отлично. — Я села, протерла глаза и глянула на часы. — Это что, я проспала? — И тут же испуганно вскочила, бросилась одеваться.

— Не торопись, у тебя больничный.

— Да? А что случилось?

— Ты правда ничего не помнишь?

Я на мгновение замерла. Потом вчерашние события всплыли в памяти, и я похолодела.

— Это что, был не сон?

— Ну, мать, ты даешь… — вздохнул Дан. — То сны за реальность принимаешь, то реальность за сон.