Кризис среднего возраста - Инна Туголукова

— Артем не дерьмо, — заступилась Вера. — И что же ты, такая умная, так в своей жизни напутала? — не удержалась она.

— Знаешь, — вздохнула Зоя, — я последнее время все свою маму цитирую. Так вот она говорит, мол, в том-то и беда, что все мы знаем, как правильно, а делаем, как получится…

— Вы бы еще попозже приехали, — недовольно сказала Аня, впуская в квартиру ночного гостя.

— Приехал, когда сумел, — хмуро отозвался тот.

— Ловите своего попугая и отчаливайте. Мне завтра рано вставать.

Но ловить никого не пришлось — попугай собственной персоной нарисовался в прихожей, взлетел на плечо хозяину и ухватил его за ухо.

— Какие у нас красивые сисечки, — нежно проворковал он.

Пришелец перехватил насмешливый Анин взгляд, трогательно покраснел и бесцеремонно запихал птицу в клетку.

— Загубили, гады, загубили, — надрывно запел попугай, но хозяин с ловкостью иллюзиониста извлек откуда-то большой темный платок, набросил его на клетку, и песня оборвалась на полуслове.

Но тут истерически захохотал мобильный визитера, попугай откликнулся мелодичным девичьим смехом, и Аня, приоткрыв от изумления рот, подивилась, сколько же идиотов неустанно плодит земля русская.

Соседка тетя Галя Соколова выбежала в прихожую, привлеченная столь безудержным весельем, и заметалась взглядом в поисках его источника. Но гость уже нашарил по карманам трубку, прервал идиотский хохот и раздраженно гаркнул:

— Алло!

Несколько секунд он молча слушал, страдальчески морщась, а потом взорвался:

— Люба! Черт бы тебя побрал! Год прошел, как мы расстались! Отвяжись от меня со своими проблемами.

Он выключил телефон, потер переносицу и сказал:

— Девчонки, напоите меня чаем. Весь день мотался, как цветок в проруби. Устал…

— О! — умилилась Аня. — Дайте попить, а то так есть хочется, что даже переночевать негде.

— Насчет переночевать даже не мечтайте, — мгновенно парировал орнитолог. — Кстати, меня зовут Сергей.

— Мне совершенно безразлично, как вас зовут.

— Ну как же? — удивился он. — Неудобно как-то садиться за стол, не зная даже имени хозяйки.

— А я вас пока еще за стол не приглашала…

Но соседка тетя Галя Соколова, польщенная знаковым обращением, уже метнулась на кухню, загремела чашками. Не далее как вчера в автобусе какая-то пошлая халда постучала ей пальцем по плечу с вопросом: «Девушка, вы выходите?» А когда она повернулась, приветливо кивая, та затряслась мелким бесом, словно увидела собственную смерть, и долго извинялась на весь автобус за свою «оплошность». Как будто нанесла ей страшное оскорбление, назвав девушкой, а не бабусей. Вроде она и выглядит совсем неплохо для своих лет, и одевается не по-старушечьи — брючки, курточки, — и фигура как у молодой. А вот, гляди ж ты, время не обманешь…

…Они вошли на кухню — тоненькая Аня и здоровенный Сергей.

«Он, конечно, не красавец, — подумала тетя Галя, — но разве в мужчине это главное? В мужчине это вообще на фиг не нужно — лишний соблазн. Здесь важен корень. А корень у него, судя по всему, на семерых рос…»

— Садитесь, садитесь, — захлопотала она.

Ведь в жизни только так и бывает — залетит в окно птица счастья в виде попугая, а вслед за ней и само это счастье в дверь постучится в виде такого вот бугая. А значит, пора делать ноги. Люди они взрослые, сами разберутся. На дворе ночь, Стаська у бабушки, Артем у Зои, попугай в клетке. А бугай — вот он, бери его голыми руками. Чем черт не шутит. Дело молодое, опять же нехитрое…

— Ну вы тут вечеряйте, а я побегу. И так уж засиделась за полночь…

— А я думал, это ваша мама, — сказал Сергей, когда Аня, проводив соседку, вернулась на кухню.

— Это не мама.

— Значит, вы живете отдельно от родителей?

— Значит, живу отдельно.

Он сделал себе гигантский бутерброд с колбасой и сыром и, отхватив почти половину ломтя, зажмурился от удовольствия.

— А дети у вас есть?

— Дети есть.

— А где они сейчас?

— Сейчас они у бабушки.

— А где же ваш муж?

— В Караганде.

— Разговаривать с вами — одно удовольствие, — раздражился Сергей. — Истинное наслаждение. Как с попугаем.

— Да-а, — ядовито усмехнулась Аня. — То-то и видно по вашему попугаю, что вы с ним много и осмысленно разговариваете.

— Это вы на его репертуар намекаете? — догадался Сергей. — Так тут никакой моей заслуги.

— Неужели? — усомнилась Аня. — Вы что же, ему специального репетитора нанимаете?

— Это был корабельный попугай. Мне его команда подарила, когда я на берег списывался. Двадцать восемь мужиков. Представляете, чего он наслушался за свою долгую жизнь?

— С трудом, — призналась Аня. — А вы служили на флоте?

— Я по молодости мореходку закончил. А когда в девяностых здесь все рухнуло, завербовался в «Югрыбпромразведку». Есть такая организация в Керчи.

— А что это значит, «рыбразведка»?

— Искали рыбу, скопище косяков, вызывали флот. Сами ловили. Был у нас свой план — триста двадцать пять тонн с каждого рейса. Так мы что делали? Обследуем квадрат, вызовем рыболовецкие суда и получаем приказ уйти. А сами петлю делаем, ночью гасим ходовые огни, пристраиваемся в кильватер и бросаем трал — воруем рыбу из косяка. Возьмем несколько тралов и уходим.

Вот так я боцманом шесть лет и проплавал — пять месяцев рейс, месяц дома. Всю Северную Африку обошел, Судан, Йемен, Египет, Испанию, Алжир, Анголу — где только не был. Двенадцать судов сменил. Последнее называлось «Голубь мира». Романтично, правда?

— А почему вы списались на берег?

— На этом самом «Голубе мира» была у нас славная женщина — судовой врач. Очень мы любили над ней подшучивать. Мы тогда ловили рыбу мироу по специальному заказу. Есть такая осетровая порода, очень вкусная. Возьмешь ее с глубины, с шестисот метров, — а глаза у нее выпучены от перепада давления, просто вылезают из орбит. Ну вот я вырвал глаз у рыбы, а свой кровью измазал — и к докторше. Команда следом валит. Она в панике, мужики ржут. А когда обратно на палубу вышел, трос оборвался и прямо по глазам меня стебанул. Левый вытек. Меня к ней на руках — она не верит. В общем, живу теперь со стеклянным.

— Разве это травма, не совместимая с рыбной ловлей? — удивилась Аня. — По-моему, все знаменитые пираты ходили с повязкой и адмирал Нельсон…

— Да я мог, конечно, остаться. Но времена на ту пору переменились, да и прошел я уже этот этап своей жизни.

— Тяжело, наверное, пять месяцев без семьи?